Глава 2. Крысы

Крысы были главной бедой этого дома.

Серые, огромные - никак не меньше молодой кошки - они давно уже, не боясь людей, стаями шныряли вокруг мусорных ящиков. Не желая с ними сталкиваться, трясясь от страха и омерзения, жильцы, выходя выносить мусор, смотрели либо куда-то в сторону, либо вообще в небо и, не доходя до ящиков, торопливо, резким движением вытряхивали содержимое своих ведер. Не долетая до предназначенных им черных железных баков, картофельная шелуха, консервные банки, остатки долмы и плова валились на землю и немедленно поступали в распоряжение крыс. Следующий жилец уже выбрасывал мусор так, чтобы не приближаться к этой копошащейся куче, так же поступал его сосед, и в результате весь двор дома как-то незаметно превратился в огромную мусорную свалку, издававшую в летние дни невыносимое зловоние.

Мусорщики, прибывающие к боковому входу в дом каждое утро, ругали всех его жильцов на чем свет стоит, и делали только то, что им полагалось - очищали мусорные ящики. Двор же считался личным владением жильцов, и в него они не заходили.

Временами, вытряхивая содержимое ящиков, они убивали двух-трех оказавшихся в них крыс и выбрасывали их прямо на улицу. Дохлые крысы валялись на тротуаре, и прохожие, еще издали заметив их трупики, отворачивали взгляд, а то и переходили на другую сторону улицы: от одного взгляда на дохлую крысу к горлу подкатывала тошнота, по телу пробегала брезгливая судорога, и в то же время было в их последнем, вывернутом оскале что-то такое, что внушало какой-то мистический ужас: словно крысы, даже погибая, не хотели признать свое поражение в битве с человеком и угрожали близким возмездием, которое еще заставит его по-настоящему содрогнуться...

Но если непосредственно на мусорке крысы чувствовали себя полными хозяевами, то что-то их все-таки еще удерживало от того, чтобы вот так же нагло вести себя на заваленном мусором дворе. Завидев открывающего дверь или спускающегося по лестнице человека с ведром, они спешили укрыться от его глаз, быстро семеня к норе или глубоко зарываясь в мусор.

Однако все понимали, что рано или поздно крысы станут абсолютными хозяевами двора, а затем попытаются прорваться и в дом, и тогда могут оказаться напрасными все профилактические меры: обитые железом двери, ведущие из квартир во двор, тщательно выложенные вдоль стен плинтусы и купленные на всякий случай крысоловки.

В сущности, крысы уже принялись за дом, уже слышалось по ночам, как их острые зубы скребут камень или толстое дерево дверей, а кто-то из соседей однажды даже видел крысу в темном углу коридора, и она, заметив его, скрылась непонятно куда. Но тогда соседа назвали паникером и провокатором, и все сошлись на мнении, что просто кто-то по неосторожности оставил дверь во двор открытой, вот крыса случайно и забежала, а затем так же и выбежала. А вообще о крысах в доме старались не говорить, потому что не говорить - значит, и не думать, тем более, всем было ясно, что если крысы и прорвутся в дом, то произойдет это не сегодня и не завтра, а значит, время до этого в запасе еще было.

Во дворе, всего в нескольких метрах от мусорных ящиков, посреди горы гниющего мусора и стоял тот самый флигель, в котором поселились Алик и Наиля с дочкой. И если дом со стороны напоминал старинный замок, осажденный крысами, то флигель был одиночной башней, стоявшей на пути к этому замку. Войти в него можно было только со двора, и тем, кто обретался во флигеле, неминуемо нужно было проходить мимо мусорных ящиков, а, значит, и мимо крыс.

Вскоре женщины дома с восхищением заговорили о том, с каким мужеством Алик каждое утро выходит на работу, как, возвращаясь около пяти вечера, он бережно выводит сестру и племянницу на прогулку в расположенный неподалеку Парк Семи Фонтанов - ведь ребенок не может дышать прогнившим воздухом двора...

Это и в самом деле было зрелище: сначала Алик выходил из флигеля один и заставлял крыс попрятаться в норы, а затем выкатывал из дверей коляску с ребенком и неспешно, маневрируя, катил ее по зловонной жиже к выходу, а слева, уцепившись за его руку, шла Наиля.

Сделал он все возможное и для того, чтобы крысы не пробрались во флигель: по примеру соседей сам обил железом нижнюю часть двери, обмазал флигель со всех сторон цементом и наглухо закрыл и законопатил окна. Но крысы-то были внутри самого флигеля - об этом все знали: когда, наконец, обнаружили, что старая Сирануш умерла, они почти всю ее съели, даже кости - так что и хоронить было почти нечего... Однако Алик, видимо, как-то решил и эту проблему.

Вообще, было в этом парне что-то такое, что невольно внушало к нему симпатию со стороны прекрасной половины человечества, да и Фарик оказался прав - никто из бывших клиентов Наилю, похоже, не навещал, сама она к мальчикам и мужчинам, живущим в доме, не приставала, и женщины понемногу успокоились.

Зато для мужчин Алик стал заклятым врагом.

Началось все с того, что тетя Наташа, как обычно, послала дядю Толика выносить мусор, и он, как обычно, вывалил все ведро на землю, едва отойдя от лестницы. И уже поднимаясь по лестнице, дядя Толик услышал за своей спиной спокойный, с усмешкой, голос:

- А что, до ящика свое дерьмо донести, значит, нельзя?

Он оглянулся и увидел того, кого, собственно говоря, и ожидал увидеть - Алика.

- Ара, а ты кто такой?! - спросил дядя Толик, сумевший за двадцать лет жизни в Баку усвоить, что настоящий мужчина должен начинать любой вопрос к другому мужчине со слова "ара" - как начальник цеха на его родном заводе.

Дядя Толик был в майке, из которой торчали его мускулистые, обросшие волосами руки, составлявшие поразительный контраст с его абсолютно лысой головой. До пенсии ему было еще лет пятнадцать и, несмотря на то, что его организм был сильно отравлен алкоголем, мужчина он был крепкий и не из пугливых - особенно, когда был не то чтобы очень трезв, но и не сильно пьян, а в этот раз был как раз такой случай...

- Иди к своей сестре-бляди и учи жить ее, а не меня! - добавил дядя Толик и уже через мгновение понял, что добавлять этого не следовало. Точнее, ничего понять он не успел - просто вдруг ему стало катастрофически не хватать воздуха, перед глазами все закружилось, а затем он почему-то оказался на земле, прямо посреди мусора, и из-под него с писком выскочила крыса.

Через две минуты после возвращения дяди Толика домой в грязной, перемазанной майке на скрипучую деревянную лестницу выскочила тетя Наташа и, потрясая кулаком в сторону флигеля, начала произносить в адрес Алика такие слова, какие приличная женщина должна позволять себе только в постели с любимым мужчиной.

Вечером этот инцидент бурно обсуждался в коридоре коммунальной квартиры первого этажа. Все называли Алика "хамом", "хулиганом" и "подонком", говорили, что надо вызвать милицию, а то он еще всех тут поубивает, и только дядя Гусик робко заметил, что парень, в общем-то, прав, и мусор желательно выкидывать в ящики.

- А ну зайди в дом! - велела ему "Мой родной". - И не смей вытирать руки о пижаму!

Говорят, подобные инциденты были у Алика и с другими мужчинами дома, и хотя до драки дело больше не доходило, но малоприятных слов с обеих сторон сказано было более чем достаточно.

Нормальный разговор у Алика вышел только с Фариком. Когда Алик задал Фарику сакраментальный вопрос про "свое дерьмо", тот спокойно признался:

- Не нельзя, а не могу - я их боюсь. Еще бросятся...

- Крыс надо не бояться - крыс надо убивать! - назидательно сказал Алик. И, помолчав, добавил:

- Тогда они и бросаться не будут.