Красная папка

Это была обыкновенная дерматиновая красная папка, которую вручали всем участникам очередной, не помню, какой по счету, городской комсомольской конференции. Выглядела она довольно помпезно, и, самое главное, в углу красовалось золотое теснение - огромные римские цифры, чуть ниже профиль вождя мирового пролетариата, и еще ниже убористый шрифт, который разъяснял миру, что обладатель сего удостоился быть участником очень скучного мероприятия. Никогда не думал, что такой безобидный на вид предмет наведет такой шорох.

Ну, все по порядку. Начало трудовой деятельности каждый советский гражданин помнит как свой День рождения. В годы торжества социализма существовал такой термин - молодой специалист. Ну, с первой частью определения еще можно было согласиться, но вот со второй навряд ли. ВУЗы штамповали кадры для страны так, словно была поставлена цель обогнать и перегнать весь мир по количеству врачей, учителей, экономистов и трактористов.

Специалистами эти выпускники не были по сути, а некоторые еще и по идейным соображениям. Одна моя знакомая с комплекцией дюймовочки умудрилась закончить АЗИ по специальности «Инженер буровых установок или мастер глубинного бурения».

Не могу сказать точно, как определял ее профессию КзОТ или ЕНИР, но перспектива работать в команде бурильщиков для нее была подобна эшафоту. В итоге она всю свою жизнь посвятила домашнему хозяйству. Ну, да ладно об этом.

Ну, так и я в таком же статусе решал дилемму - идти работать в Бакинский коммунхоз (молодежь, наверное, и не расшифрует такую аббревиатуру) или уехать по направлению на очередную стройку коммунизма. Разница в оплате труда была существенной. В пользу строек, конечно. И я выбрал родное Управление жилищно-коммунального хозяйства. Моя должность называлась так, что не хватало строки в анкете - «Инженер-экономист отдела труда и заработной платы». Что это означает, ей богу, до сих пор не могу толком объяснить. Зачем труду и зарплате нужен был экономист, да еще и инженер, Вам не объяснил бы тогда даже сам товарищ Косыгин, первый реформатор советской экономики.

Зарплата, наоборот, была полным антиподом названию данной профессии. Получать 105 рупчиков в месяц и еще платить с этого налог на бездетность и, главное, налог на доходы, т.е. подоходный налог, было верхом бюрократического хамства. На руки выдавались жалкие 88 руб.40 коп., равными долями в аванс и получку. И все – не стонать и не рыдать. Люби Советскую Родину, как она тебя. Ну что все делали? Как зарабатывали? Правильно, забирали у Родины все, что она нам не доплатила. Методов было больше сотни. И все они процветали.

В конторе я появился в один из солнечных деньков августа. Антураж мой и экипировка явно не соответствовали духу заведения. Линялые джинсы с множеством карманов и замков - молний, цветастая майка и кеды. Вот в таком виде меня первым увидел начальник отдела кадров. Это был мужчина лет 50-ти с КГБшным прошлым, и звали его очень запоминающе, Василий Иванович. Самое странное, что за глаза его называли не Чапаевым, а просто Петькой. Так вот, Петька проверил заполненную мной анкету, и мы торжественно направились в кабинет к начальнику Управления. За длинным полированным столом я увидел точную копию графа Бенкендорфа, такой массивный мужчина с бакенбардами смотрел сквозь меня. Сесть мне никто не предложил, и я стоял скромно поодаль, пока Петька докладывал о том, что к нам прислали молодого специалиста, и нужно подписать ему заявление. На что начальник спросил: «А где этот специалист?». Петька не растерялся и говорит, что вон он стоит. Тут начальник перестроил фокус своих зрительных органов, и в центре событий оказались мои джинсы и кеды.

- А-да, молодой человек, на работу надо ходить в костюм-галстук. У тебя костюм есть?

Костюм у меня был, один, сшитый на выпускной вечер самим дядей Рубеном из ателье, что напротив Русской Драмы. Скроен он был из черного сукна, и сам дядя Рубен называл его «свадебным», с диким ударением на второй слог.

- Да, да, конечно, есть.

- Завтра вот в этом не приходи.

И вдруг он остановил свой сканер на моих джинсах и недоуменно так спросил:

- А столько карманов тебе зачем?

Я выпалил, не задумываясь:

- Надеюсь на достойную зарплату.

Шутка прошла, он усмехнулся и сказал в ответ:

- Ну, иди, работай, шутник.

На следующее утро я стоял дома перед зеркалом в черном похоронном костюме, в белой рубашке и в папином галстуке в мелкую клеточку. Для важности я прихватил еще и Красную папку, с которой и начал повествование. Посмотрев на все это, я чуть было не дал пинка своему изображению. С этого утра и потекли мои трудовые будни в большой бюрократической машине большой страны.

Отдел наш состоял из начальника, так же отставного военного пограничной службы, и молодых экономистов - меня и еще одной женщины с довольно сексапильной внешностью. Расположение столов было следующим: в торце кабинета восседал товарищ полковник, потом экономистка, почти рядом (начальник постоянно наслаждался, разглядывая ее), и в дальнем углу стоял мой стол, половину которого занимал огромный ламповый калькулятор немецкой фирмы «Зоемтрон».

Иногда нас навещал Петька на предмет проверки трудовой дисциплины и порядка в кабинете. Причем все его визиты проходили по накатанной схеме – ворваться в комнату и без всяких там «здрасьте», сразу, делать ценные замечания. И я от всепоглощающей скуки стал записывать все первые фразы его визитов в тетрадочку. Со временем это увлечение выросло в пухлую брошюру, и сборник его харизматических изречений стал бестселлером в курилке на лестничной клетке. Скоро я узнал, что наше Управление - по существу большой холдинг (для тех, кто не имеет степень ЭмБиЭй - это можно обозвать управляющей компанией), в который входили десятки РСУ, ЖЭКов, ДЭЗов, стройучастков и еще бог знает, что. И каждый понедельник все это мелкое начальство собиралось у нас на планерку. На самом деле это был просто вызов «на ковер» или «разбор полетов», которые проводил наш граф Бенкендорф лично.

Так вот, понадобился мне тогда шланг подводки для, пардон, унитаза. Старая подводка была из пластика, и мужичок-сантехник приказал нам найти страшный дефицит – резиновую подводку в металлической оплетке. Причем наказывал достать всего 75 см. этого чуда. Потому как резать ее ножовкой - дело довольно муторное. И я по совету нашей экономистки и по ее протекции подхожу к начальнику РСУ № 7 (по сантехнике) в тот злосчастный понедельник и прошу его о таком одолжении. На что получаю ответ, что, мол, он крутой начальник и тащить сюда для меня лично какой-то шланг не будет ни за что. И если тебе что-то надо, то приходи в РСУ сам.

Ну, что делать, исправный унитаз важнее амбиций. Пришлось отпрашиваться у полковника и ехать за подводкой в рабочее время. РСУ располагалось в пыльной промзоне, где-то в бакинских новостройках. Причем никакой транспорт туда не ходил. От автобусной остановки надо было чесать минут 20. Ну и вот, где-то в часа 3 дня я появляюсь у настежь открытых ворот делового двора в своем костюмчике и с Красной папкой в руках. Прогуливаясь среди сваленных чугунных ванн и унитазов в поисках хоть какого - то живого существа, я набрел на каптерку, внутри которой маленький забавный гражданин, похожий на клоуна Карандаша, заботливо складывал крышки от унитазных бачков на стеллаж. И тут я допустил первую ошибку, забыв представиться, я громогласно потребовал у него указать мне, где находится начальство.

Что тут началось! Карандаш выронил из рук крышки, они с грохотом разбились на мелкие осколки, обильно засыпав мои ботинки. Потом с воплями «А-а-а, исчас, исчас» он со скоростью курьерского поезда выбежал из каптерки, чуть не сбив меня с ног, и скрылся в недрах делового двора. Буквально через две минуты я слышу глухой топот, словно на подходе кавалерийский полк, и сквозь клубы пыли наблюдаю, как ко мне несется человек десять. Во главе этой кавалькады бежит начальник РСУ, а за ним, по всей видимости, вся его свита. Замыкал эту процессию тот самый складчик Карандаш.

Буквально передо мной они резко тормозят. Начальник пристально вглядывается мне в лицо, делает облегченный вздох и, сверкнув глазами в сторону складчика, зычно так зарычал: «А-да, Юсиф, ай ахмаг, ада какой это ОБХСС? Это наш работник из Управления». Юсиф жалостно так проскулил: «Мюдир, мян харда билдим? Онун вид-фасон точно ОБХСС ды». И вся толпа после этого стала гонять его по двору в надежде надавать подзатыльников. Юсиф мастерски уворачивался.

Начальник тем временем мило так меня приглашает в кабинет и за чашкой чая спрашивает о цели моего визита. После чего говорит, так, по-отечески: «Ада, ты хороший человек и грамотный специалист. Я тебя только об одном попрошу - никогда больше с Красной папкой на мой объект не приходи. Народ у меня нервный работает, понимаешь». Я дал ему честно слово, что в следующий раз я, во-первых, переоденусь перед визитом, а, во-вторых, злополучную папку выброшу за сто шагов до ворот. Потом он нажимает с довольным видом кнопку селектора и рычит туда вновь: «Ай, Юсиф, ада бу ОБХСС оглана гибкий подводка вер нягядяр лазымды».

И вот я снова в каптерке с Юсифом и говорю, что мне надо этого «мала» всего 75 см. Ну, я допустил тут вторую ошибку. Юсиф ответил мне так, что он извиняется и меньше, чем 2 метра, дать не может, чисто из уважения ко мне. Мою мольбу о 75 сантиметрах он не хотел даже слушать. И добавил: «Когда что нужно, приходи, отдам по своя цена».

Ну, теперь представьте мой вид, когда я добирался обратно через весь город – в костюм-галстуке с красной папкой и с двумя метрами гибкой подводки через плечо. Я ввалился домой весь пыльный и взмыленный, но со спокойной совестью, что унитаз будет работать как часы. Правда мужичок-сантехник меня журил, на чем свет стоит, когда пилил тупой ножовкой 75 нужных сантиметров и не мог никак понять, почему именно мне всучили два метра.

Красную папку я утопил на бульваре, на эстакаде у ресторана «Садко».