Граница

С балкона веет ночной июньской прохладой. Поле зеленое, телевизор показывает хорошо. Мундиаль. Соккер. Небоскребы на горизонте. Кока-кола. Большими буквами. Родители ушли к тете. К его тете. В холодильнике - "Пепси". Новое поколение.

-Руку даю на отсечение, забьют до перерыва!

Жил в Крепости, у самой стены. Старый дом с крысами в подвале. Прямо перед окном - стена. Написал рассказ о том, как это интересно, - целый день смотреть на крепостную стену и представлять себе бурные события далекого прошлого. Напечатали. Удачный дебют. А вот до перерыва не забили.

Сразу после его дома крепость поднималась в гору. Такие же, в два-три этажа, старые, каменные - кучками теснились тут и там. Взаимное их расположение не подчинялось строгому порядку перпендикуляра, слушаясь внезапных настроений острых и тупых углов. Сходящиеся и расходящиеся плоскости домов появлялись друг из-за друга по мере того, как крепость уводила их вверх. Пологие лестницы с широкими и низкими ступенями показывали только свое начало, а дальше скрывались, проникая в замкнутое общество вертикальных каменных плоскостей. Чем выше, тем меньше казались зазоры в этой причудливой постепенности, пока она вовсе не превращалась в сплошное нагромождение, с выступающими неотштукатуренными краями. Дворец был неожиданным завершением панорамы: раскинулся всей своей массой, ничем не сокрытый, ничем не стесненный.

С некоторых пор этот внезапный переход от хаоса к геометрической ясности смущал, повергал в растерянность обитателя дома у крепостной стены. А машины, сверху вниз просекавшие узкое пространство между домом и стеной, выезжали сразу за ворота крепости и уносились туда, в город, только их и видели...

С механической ритмичностью, остервенело стучал он по клавишам, серые, словно мышиные, следы бежали в затылок друг другу по белому полю, шеренга за шеренгой поднимаясь вверх; точнее, белое поле само, прерывисто изгибаясь в дугу, тянуло шеренги до округлого гребня, - и затем вниз, уже невидимые, по ту сторону. Уходили один за другим. Был фильм, по телеку его не показывали...

Из окна редакторского кабинета хорошо просматривался Дворец. Все остальное, ему предшествующее, оставалось как бы за кадром, сокрытое стеной. Пять минут назад в узком переулке дети играли в футбол.

    До свиданья. Редактор был человеком тактичным.

    Но "Эрика" ждала его на столе. Машинка. Механическая матушка-муза.

Наконец, однажды ночью пришла во двор, остановилась у него под окнами и, жадно клацая, прорычала: "Выходи и давай сюда руку! Хочешь, правую, хочешь, левую, выбирай сам, да поторапливайся!"

Эрикина родная сестра...