Виталий Колмановский, который делает только то, что хочет

 

У Киплинга есть чудная сказка про кота, который ходил сам по себе (The Cat That Walked By Himself). Она переведена чуть не на все языки мира и выражение это стало крылатым.

Сказку знают, наверное, все. А вот многие ли знают в жизни характеры, как у того кота, который ходил сам по себе и делал только то, что хотел?

Мне повезло: знаю такого человека уже без малого пятьдесят лет. И вообще в русской Калифорнии его многие знают – Виталий Абрамович Колмановский широко печатался в “бумажных” изданиях – газета “Контакт”, журнал “Факт” (Лос-Анджелес), выступал он и в нашей газете. Колмановский - многолетний постоянный автор целого ряда интернетных сайтов, которые посещают десятки тысяч людей из разных стран мира, он же “граф Валериан Бесстыжев-Рюмкин - дважды гвардии генерал-фельдмаршал и дважды кавалер самого почётного ордена интернетного Гусарского Клуба: ордена Ржевского! Он бессменный руководитель клубной Творческой Комиссии и самый миролюбивый и добрый гусар на земле”(характеристика взята с Интернета).

Прибавим к этому: Виталий Колмановский– многократный победитель и призер мировых, европейских и американских чемпионатов клуба “Что?Где? Когда?”,

Вместе с братом Савелием – чемпионы всесоюзного КВН конца 60-х годов (они долгие годы были основными сценаристами бакинского Клуба, но на сцену, кажется, никогда не выходили).

Добавим к сказанному почти полвека преподавания русского языка в Педагогическом институте (теперь это Бакинский Славянский университет). Дефицитные тогда французские духи преподносились девочке, составлявшей расписание, чтобы все часы преподавания “уложились” компактно. И чтобы оставалось побольше свободного времени. А вот в это свободное время…

Но процитируем самого нашего героя.

За это время я женился, стал отцом двух детей, а затем и дедом шести внуков, не защитил никаких диссертаций, играл (удачно) в КВН и в спортлото (увы, неудачно), увлекался театром (в основном, актрисами), коллекционировал пепельницы (сам не курю), игральные карты (сам не играю), собрал неплохую библиотеку (около 10.000 томов). А самое главное, приобрел друзей. В 1998 году, когда дети мои по разным причинам оказались в Калифорнии, уехал сюда и я. С тех пор сижу в Сан-Хозе. Здесь научился пользоваться компьютером и влюбился в Интернет. Так пока и живу.

 

Что Виталий Колмановский делает в Калифорнии – читатель примерно представляет по началу этой статьи. Сейчас к перечисленному кое-что добавилось: к его 80-летию, которое тепло отметили 1 апреля, вышел поэтический сборник Виталия Колмановского “Я не даю стихам заглавий”. В нем собраны некоторые из стихов автора начиная с той поры, когда ему было 16 лет.

Примечательна история этой книги. Стихи в эмиграции пишут если не все, то почти все. И многие из тех, кто пишут, их к тому же и издают.

В.Колмановский писал стихи давно, а вот издавать их никогда не собирался. Причины? Как пишет в послесловии к книге Савелий Колмановский “…автор никогда не стремился и не пытался довести свои стихи до широкой публики, потому что, грубо говоря, в гробу видал любую популяризацию, а если

поинтеллигентней, то искренне не считая себя поэтом…Впрочем, как и многих других, которые давно и широко издаются. Всё произошло, когда представители молодого поколения семьи…выразили желание познакомится со стихами В.А”

 

Говорю об истории этой книги, потому, что она для автора весьма характерна. Почти полвека преподавания, энциклопедические знания, владение семью языками – и никакой диссертации, даже кандидатской. Не захотел. Чемпион КВН – и далек от публики, ни сцены, ни интервью, ни сиденья на экранах в жюри (а ведь приглашали!). Не захотел. Мог бы быть чемпионом КВН неоднократным – но повернулся и ушел из команды. Не захотел играть больше. И книжек бы он мог уже выпустить ой, как много – и рифмованных, и в прозе. (Пишет постоянно. И публикуется…) Нет, опять нет.

Лентяй? Но за это время переведена с французского на русский толстая книжка о еврейском Сопротивлении. Заметим, переведена без заказа, без оплаты… Это Виталий Колмановский захотел сделать. И сделал. И написал огромную работу о библейских выражениях, вошедших в наш бытовой обиход. И театральные заметки… А уж в скольких конкурсах принял участие! Причем не победа его интересовала, а процесс. И как радостно бывает получить от него звонок с вопросом: “Ты случайно не помнишь, чья это строка?”

…Уже многие, многие годы сотрудничая с Виталием как “заказчик”, издатель, знаю наверняка – Колмановский всегда напишет классный материал – статью ли, рецензию ли. Иногда с блеском. Но не напишет ни строки, если книга, предлагаемая на рецензию, ему чужда. Или тема будущей публикации по каким-то внутренним причинам его не устраивает. Причины могут быть ясны или не очень, но уговаривать Вику (пользуюсь привилегией давней дружбы, называя его так), пытаться заставить его изменить своё мнение – бесполезно.

Этот кот ходит сам по себе – и никак иначе.

Хорошо, что эта книга появилась. Сам бы Вика этого точно не сделал. А теперь на юбилее, говорят, каждый брал ее в руки, открывал – и читал стихи, и, как заметил кто-то из присутствовавших, получился редкий вечер доброкачественных живых и остроумных тостов. Наверняка так и было.

Книга В.Колмановского, как убедятся читатели, ознакомившись с публикуемой сегодня подборкой, полна музыки. Не удивлюсь, если кто-то напишет песню на эти стихи.

Можно без риска до Сан-Франциско

Ехать с комфортом большим…

Пусть по хайвэю вдвое быстрее,

Мы никуда не спешим.

Мчатся седаны и лимузины,

Катят автобусы вдаль

По Эль Камино, по Эль Камино,

По Эль Камино Реаль…

 

А умению автора изящно и непринужденно обращаться со стихотворной речью можно только радоваться.

 

Невежд на свете тьмы, и тьмы, и тьмы,

И с языком почти у всех проблемы.

Мы радуемся, что они - не мы,

И негодуем, что они – не немы.

Они, не зная зоны и тюрьмы,

На “фене” пишут повести, поэмы…

Их издают, но все они по мне

Смотрелись бы в сортире не стене.

 

А рядом со строками изящными, остроумными, музыкальными найдут читатели в этом сборники и строки щемящие, пронзительные – и они тоже характерны для этой книги мудрого человека, остро ощущающего течение времени.

 

С каждой датой, с каждым новогодьем

Время ощущаю всё сильней.

Мы уходим, слышишь, мы уходим!

Нам всё меньше остается дней.

 

Виталий Колмановский действительно ничего не знал о готовящемся выходе книжки. Он её не составлял, не компоновал, не вел всей той рутинной работы, которая предшествует появлению профессиональных книг. Но, к счастью, он по просьбе племянницы согласился написать нечто вроде предисловия – для неё и её друзей . И назвал его (о неизбывная страсть Колмановских к играм слов, каламбурам и созвучиям!) так вот, назвал он предисловие “64”.

Шахматная партия длиною в жизнь.

64 – шестьдесят четыре года между первыми по времени строками, вошедшими в сборник, и последними.

Цитирую: ”…дистанция длиной в жизнь, но это – один и тот же человек…Да, он стал лучше понимать, точнее чувствовать, спокойнее реагировать, но это детали. А если что-то и меняется, то не он, а мир вокруг.. . Мир этот уже не совсем его, он принадлежит его детям и вот-вот перейдет к его внукам. Впрочем, он никогда не считал себя обладателем мира и рано исцелился от серьезного отношения ко всему, в том числе и к самому себе…”

 

Драгоценное это качество просто пронизывает сборник Виталия Колмановского.

Это отношение, вероятно, определяющее для его жизни, а, стало быть и стихов.

 

Уходим часто от вопросов сложных,

Спасенья ищем от забот и бед…

Я знаю два убежища надежных:

Укроют Интернет и туалет!

Спасает от опасностей возможных

Нас Control-Alt-Delete, и ваших нет!

А в туалете свет, тепло, отрада…

И всё течет…Тревожится не надо.

 

Право, не знаю, как завершить рассказ об этой необычной книге. Как правило, в американских буднях рецензии завершаются открытым или завуалированным призывом покупать книжку. Реакция публики на такие призывы обычно нулевая, и ладно.

Но книжка В.Колмановского для продажи не предназначена. И если кто-то удовольствуется публикуемой подборкой стихов – то и хорошо.

А если кто-то всерьез захочет иметь книжку автора – то для наших людей в Америке нет препятствий, которые нельзя было бы преодолеть.

 

 

 

 

* * *

 

Я был порядочный осел,

А думал, что умен.

И он пришел, её увел,

И с ней не я, а он.

Не снизойду до ссор и драк,

Мне злиться не с руки...

И я ишак, и он ишак,

И все мы ишаки!

 

Я был покладист и влюблен,

И счастлив, дуралей.

Но, видно, лучше взнуздан он

И бегает быстрей.

Не завалюсь с тоски в кабак:

Там цены высоки...

И я ишак, и он ишак,

И все мы ишаки!

 

Себя ослом я стал считать

Заслужено, друзья.

Но каждый мог бы заорать:

И я! И я! И я!

Избавит шутка кое-как

От боли и тоски...

И я ишак, и он ишак,

И все мы ишаки!

 

1954

 

 

* * *

 

С каждой датой, с каждым новогодьем

Время ощущаю всё сильней.

Мы уходим, слышишь, мы уходим!

Нам всё меньше остается дней.

 

Много бурь над нами пролетело,

Посолило волосы бедой.

И неправда, что стареет тело,

Оставляя душу молодой.

 

Душу затянула паутина,

И пожара в сердце больше нет...

Ну, а ты мне: «Не гони картину!»,

Будто нам с тобой пятнадцать лет.

 

Я хочу тебя до жадной дрожи.

Всё пройду, за счастье всё отдам.

Только ждать с тобою мы не можем:

Мы не дети: завтра - поздно нам.

 

Я давно о завтра не мечтаю.

Будь сегодня, будь всегда со мной!

Осень, даже если золотая,

Всё равно не может стать весной.

 

Счастья нам отпущены крупицы,

И должны беречь мы каждый час.

Мы уходим. надо торопиться.

Время властно подгоняет нас.

 

Назначай же поскорее встречу,

Все преграды можно превозмочь.

Так недолог этот теплый вечер!

Так страшна безжалостная ночь!

 

 

 

* * *

I

Вопрос о форме ставился не раз,

Но что бы ни твердили нам с амвона,

Доныне не решен он, и сейчас

Мы не нашли всеобщего закона.

Мы важно повторяем буки-аз

Весьма серьезно и весьма учено.

Мы прочно затвердили дважды два,

Но это всё слова, слова, слова...

 

II

Что до меня, то нет прекрасней формы,

Чем русский стих, изящный и простой.

Он строг, попробуй, слог прибавь сверх нормы.

Получится ли? Нет, дружок, постой!

Он вечен, и готовы до сих пор мы

Певучей любоваться красотой.

И, не желая знать докучных сроков,

Пленяет нас и ныне Сумароков.

 

III

Но это всё попозже. Я хотел

Давным-давно приняться за...посланье.

Но как-то всё среди обычных дел

Не мог исполнить своего желанья.

Ты видишь, друг мой, я настолько смел,

Что ставлю в рифму все слова на -анье.

Но я не первым встал на этот путь,

И ты меня не можешь упрекнуть.

 

IV

Итак, возьмемся за октаву, ибо

Мне не дается мерный лад газелл.

Одну нарифмовал, и то спасибо.

Охотно ямбом я б тебя воспел,

Но мы сказать за Пушкиным могли бы:

Четырехстопный ямб мне надоел...

Хоть после маяковских строчек нам бы

Теперь казались музыкою ямбы.

 

V

Но я не стану снова их трепать,

Пусть остаются мальчикам в забаву.

Я сам еще не стар, к чему скрывать,

Но более всего люблю октаву.

Не фокус три глагола срифмовать,

Но Пушкин дал нам и на это право.

Октавы и любезная тахта -

Для размышлений лучшие места.

 

VI

Ленив я от рождения, не скрою,

И от рожденья склонен к полноте.

Люблю пофилософствовать порою,

Удобно развалившись на тахте,

С друзьями насладиться болтовнёю,

Хоть из друзей иных уж нет, а те

Далече, как сказал когда-то Сади.

Одни - в Москве, другие - в Ленинграде.

 

VII

Увижу ли я снова Летний сад

И над Фонтанкой лошадей взметенных,

Дворцов застывших каменный парад

В прозрачном воздухе ночей бессонных

И цифры полустёртых давних дат

На потемневших мраморных фронтонах?

Да, Ленинград прекрасен, но едва

Иная сыщется столица, как Москва.

 

VIII

По-польски, по-турецки, по-французски

Кричат ей: Vive! Niech zyje! Jasasyn!

И я бы, в виде маленькой нагрузки,

Воскликнуть мог: «Люблю тебя, как сын»,

Но не могу сказать: «Люблю, как русский».

Хоть, говорят, закон для всех един,

Но пусть себе болтают. Мы не дети

И знаем: важен пятый пункт в анкете.

 

IX

Над городом, оставленным Петром,

Я, право же, смеяться не намерен.

Я вкус в нем нахожу, да и потом,

Признаться честно, я почти уверен,

Что это всё не кончится добром,

А глупым жертвам счет давно потерян.

И тех, кто лишнее болтать привык,

Доводит не до Киева язык.

 

X

Что ж, помолчу: горел на этой теме

Уж не один поэт и драматург.

С других позиций к этой же проблеме

Подходит наш маститый Эренбург.

Он обещает нам иное время,

Конец морозов, снегопадов, пург

Он смел и дерзок, Но quod licet Iovi,

Non licet bovi: вредно для здоровья.

 

XI

А мне, как заурядному бычку,

Уж быть, как говорится, на веревке.

Приходится держаться начеку

И прибегать к нехитрой маскировке.

Хоть часто, очень часто новичку

Недостает эзоповой сноровки...

Ну что ж, положим болтовне конец.

Я сам не трус, но также не глупец!

 

XII

Язык - искусство, радость и потеха,

Он истину проносит сквозь века…

Порой на фронте, чтоб достичь успеха,

Рискуя жизнью, брали языка.

Скорей всего, бывает не до смеха,

Когда его развяжут вам в ЧК.

Немало нужно знаний и таланта,

Чтоб острым языком дразнить педанта.

 

XIII

Невежд на свете тьмы, и тьмы, и тьмы

И с языком почти у всех проблемы.

Мы радуемся, что они не мы,

И негодуем, что они не немы.

Они, не зная зоны и тюрьмы,

На "фене" пишут повести, поэмы…

Их издают, но все они, по мне,

Смотрелись бы в сортире на стене.

 

XIV

Я, право, не люблю словечек модных,

Таких, как слаксы, брифинг и play off.

Готов признаться в этом всенародно

И даже укусить за них готов.

Могли бы обходиться мы свободно

Без множества иноязычных слов.

Пихать их все в язык? Ну,что за дело!

На это есть иные части тела.

 

XV

Со многим согласиться я готов:

Нам следует ценить свободу слова,

Хоть многое зависит и от слов...

Не верю, что мои друзья готовы

Терпеть, что кто-то пишет: "Бей китов!"

И к холокосту призывает снова.

Да, мне мешают "феня" или мат,

Но пусть поет, что хочет, полк солдат.

 

XVI

Найдешь ли подходящий потолок,

Когда всё время ищешь, что повыше?

Оглянешься вокруг, помилуй Бог!

Да в потолках ли дело? Едет крыша!

Не многие усвоили урок,

Что дальше будет тот, кто едет тише.

Иной спешит, нетерпелив и зол,

Забыв свой потолок и даже пол.

 

XVII

Уходим часто от вопросов сложных,

Спасенья ищем от забот и бед...

Я знаю два убежища надежных:

Укроют Интернет и туалет!

Спасает от опасностей возможных

Нас control-alt-delete, и ваших нет!

А в туалете свет, тепло, отрада...

И всё течет... Тревожиться не надо.

 

 

 

* * *

 

Был королевской дорогой старинной,

Но пролетели года...

Стал Эль Камино улицей длинной,

Соединил города.

И за машиной едет машина, -

Только нажми на педаль, -

По Эль Камино, по Эль Камино,

По Эль Камино Реаль.

 

Можно без риска до Сан Франциско

Ехать с комфортом большим...

Пусть по хайвею вдвое быстрее,

Мы никуда не спешим.

Мчатся седаны и лимузины,

Катят автобусы вдаль

По Эль Камино, по Эль Камино,

По Эль Камино Реаль.

 

Время дневное – в солнечном зное,

Ночью - в сиянии фар...

Очень вальяжный, одноэтажный,

Провинциальный бульвар.

Банки, харчевни и магазины,

Пальмы, маслины, миндаль...

По Эль Камино, по Эль Камино,

По Эль Камино Реаль.

 

У светофора встали, но скоро

С места рванули опять.

Встречных не много: эта дорога

Не для того, чтоб гулять.

В шорохе шинном едут машины,

Радость везут и печаль...

По Эль Камино, по Эль Камино,

По Эль Камино Реаль.

 

Не прекратится, длится и длится

Бег вереницы стальной.

Вывески, лица, даты, границы...

Миг, и уже за спиной.

В общем потоке всё нам едино,

Только минувшего жаль.

По Эль Камино, по Эль Камино,

По Эль Камино Реаль

 

 

 

 

* * *

 

На углу Маринской и Чадровой

Повстречал тебя я у кино.

Почему-то сразу стала новой

Улица, знакомая давно.

По вечерней шепчущей аллее

Без конца бродили мы с тобой.

Никогда забыть я не сумею

Пуговки на блузке голубой.

 

Где теперь ты, милая бакинка,

Девочка моих далеких лет?

Где же вы, Бульвар и Шемахинка?

Где уютный садик Парапет?

Торговая, Базарная,

Чадровая, Бондарная,

Кривая, Перевальная,

Восьмая Завокзальная…

Города того уж больше нет.

 

Осень расцвела для нас весною.

На тебя гляжу я и молчу.

Знал тебя по городу давно я,

А сейчас сижу плечом к плечу.

Шли домой сквозь город наш бессонный,

Что-то напевали в тишине.

На Большой Морской и Телефонной

Пацаны завидовали мне.

 

Где теперь ты, милая бакинка,

Девочка моих далеких лет?

Где же вы, Бульвар и Шемахинка?

Где уютный садик Парапет?

Торговая, Базарная,

Чадровая, Бондарная,

Кривая, Перевальная,

Восьмая Завокзальная…

Города того уж больше нет.

 

Так же, как и прежде, бродят пары

Вдоль вечерних шепчущих аллей.

Это мы, друзья, сегодня стары,

Город изменился, мы – сильней.

Обновляясь, остаются людям

Улицы, бульвары, города…

Это мы с тобой уже не будем,

Это мы уходим навсегда!

 

Где теперь ты, милая бакинка,

Девочка моих далеких лет?

Где же вы, Бульвар и Шемахинка?

Где уютный садик Парапет?

Торговая, Базарная,

Чадровая, Бондарная,

Кривая, Перевальная,

Восьмая Завокзальная…

Времени того уж больше нет.

 

 

 

 

 

* * *

 

Мы на Марс из окна смотрели,

Просто больше не было дел.

На каналах Скиапарелли

Одинокий парус белел

 

Там сраженье вели бандиты

С пролетариями всех стран,

А под парусом Аэлита

Напевала «No passaran!».

 

Постарела, на лбу морщинки

(Мачта гнется и чуть скрипит).

В синих джинсах, в красной косынке

У нее современный вид.

 

И, усевшись на подоконник,

Набекрень надев свой берет,

На полях марсианских хроник

Набросал я ее портрет.

 

Статья была опубликована в газете "24 часа", печатается с разрешения автора.