Получить забытый пароль
Энциклопедия / "Авторы БП"
Изменить категорию | Все статьи категории
Когда мы приехали в Америку моей дочке было 2 года и восемь месяцев.
Плохо перенесшая перелёт, разлуку с подругой Алёной и отказ таможенника отдать ей свою шариковую ручку, она была настроенна очень антиамерикански.
Бунт выражался в отрешённом взгляде в окно и фразе "Плевала я на вашу Америку", сопровождающемся страстным плевком в стенку нашего жилого помещения.
Мне было не до смеха.
Сейчас она отрицает антиправительственные выступления и говорит, что полюбила сразу и всей душой, так же как и сын наших друзей Коля,который рыдая не давал снять пионерскии галстук, и в итоге, уже обесчещенный, очень долго хранил его под подушкой.
(Сейчас он молодой учёный-биолог при Корнелльском Университете,
бородка готье, Гринпис, страдающий патриот из левых, стипендиант и прочая).
Но, что было, то было.
Потом закрутилась новая эмигрантская жизнь, мы с мужем из разряда слепых котят с трудом переходили в разряд зрячих, а на хозяйстве с ребёнком оставалась бабушка. Она же военный завод, обед из 3-х блюд, плюс старорежимный компот. Чтение детских книжек.
Вскоре моя дочь как каждый нормальный русский ребёнок
декламировала с выражением "У лукоморья дуб зелёный", довольно бойко читала и даже писала мне большими буквами записки типа "Мама! Я тибя люблю!!!!".
А потом произошло следующее. В дом проникли американские детские книжки.
И они её очень заинтересовали. Она сама поняла как их читать. Её никто не учил. Случилось роковое.
Русские книжки были отложены навсегда.Бесповоротно. Мне это было грустно. И обидно.
Но эмигрант неизбежно что-то теряет. Наряду с обретением другой небесной сферы, привлечения других пространств, открытием новых дверей, миров, себя в конце концов. И неоднократно.
Возможно надо было давить - есть города и семьи, где устраиваются костюмированные чтенья "Евгения Онегина".
Но мне давление не показалось правильным.
"Мы привезли сюда детей не для того чтобы трясти у них над головами томиком Тургенева," - сказал один очень умный человек.
Язык это не только телевизор или речь обитателей котла, но и объявший тебя воздух, дерево . И даже эта кошка за окном тоже английский язык.
Не знаю даже, как это объяснить. Однажды, когда моя дочка еще писала по русскому языку, они сидели с бабушкой на кухне и играли в игру, в которой из одного большого слова делают много маленьких.
А я заваривала чай. Зачем я мешаю тут две вещи, теряя темп размер и преимущество, я тоже не знаю.
Они работали очень старательно и моя девушка прикрывала ладошкой свой листик чтобы бабушка не дай бог не спёрла идею.
"Мама! А мягкий знак есть?" - вдруг спросила она.
Не знаю как, каким чувством, но я сразу догадалась, что она пишет.
Я обернулась и быстро выхватила у неё листок.
Я не ошиблась. Передо мной лежало обыкновенное русское "Б" очень грамотно, кстати, написанное, только без мягкого знака.
Откуда она знает это слово? Ну не от бабушки, которая ругается только по-азербайджански, в крайнем случае, по- армянски.
Не от папы. Определённо. Она знает это слово от меня, от своей темпераметной на язык мамочки!
Вся краска, которая была у меня в организме, бросилась мне в лицо.
Но я же не ругаюсь! Еще в школе, когда к нам в 7 классе пришла второгодница Розка, с накрученными волосами и большими титьками, и наши мальчики протуберантно сошли с ума, и каждую перемену начиналась акция под названием "лапать", и табун красных мальчишек бежал за красной,
оскорблённой, но счастливой неотразимостью единственного магнита, Розкой - прелестные кривые ножки, приталенный фартук, мамины духи -
а мы жались к партам в сакральном ужасе и тоске никому не нужности,
даже тогда, когда все девочки, включая старосту, стали ругаться матом с лёгкостью пожилых таксистов - я решила, что я этого делать не буду.
И не потому, что- как говорит мой муж - больше всего на свете ,т ы боишься быть как все.
Не поэтому!
Ну, не поэтому!!!
Я просто решила, что это так грубо, неэлегантно, некрасиво, вульгарно и неженственно, в конце концов, что я этого делать не буду.
Но свой родной и любимый язык я обнимаю во всей его сермяжной правде. И неприкрытости.
И это слово, полное благородного возмущения и тайной зависти, с нежной,как "потаённая плоть женщины" сердцевиной, это слово... она слышала его от меня...
"Что там такое?" - спросила моя строгая мама, и я поняла, что она меня сейчас убьёт.
Я протянула маме нечистый лист бумаги ... и моя мама издала какой-то неопределённый звук, и остановиться мы уже не могли, мы плакали от смеха, лишь иногда прерываясь на попытку моралите ничего не понимающему ребёнку: это Плохое Слово! И говорить его нельзя. Писать тоже.
Потом шла и шла американская жизнь с нижегородской смесью языков дома. И русский говорящий у неё оказался вполне вполне пристойный, зас чёт, думаю, внутреннего чувства.
Но если "Разговор Гамлета с совестью" она еще понять может,
то "Попытку ревности" уже нет.
"Чёрт с ним, -думала я. - Зато она Одена читает и чувствует иначе. И Китса.
("Мастера и Маргариту" она читала в переводе Мирры Гинзбург под мои выкрики с цитатами, похожие на крики хунвэйбинов).
Но, как говорят американцы, - God works in a strange way...
Однажды моя дочь встретила главную подругу своей жизни.
Девочка мне понравилась, а её родители еще больше.Недавно приехавшие в Америку, они будто так и остались жить на московской кухне - чай, тортик,весёлые посиделки и даже литературные вечера.
Зачем американским детям, пусть и русского происхождения, читать Джека Алтаузена понять мне невозможно.
Но моей дочке понравилось. Ей захотелось соответствовать. Ей стало интересно.
- Мама! Я пойду сегодня на вечер "Ранний Пастернак"
- Но ты ничего не поймёшь!
- Но я хочу!!!!
Она стала присаживаться к бабушкиному русскому телевизору.
"Мне так нравится Леонов!А Миронова мне так жалко..."
Думаю, период внутреннего смятения прошёл, внутреннее сопротивлениe было подавленно. Без крови.
И она поняла: можно принадлежать двум культурам.
И любить их. Так же как и двух мужчин.
А однажды, уже давно, когда мы были в одной из маленьких, кукольных европейских стран, где много трамваев и красивых людей и, говорят, сильные ветры, мы переходили трамвайную линию.
И она - я это так люблю!- взяла меня за руку и, глядя внимательно, прямо в глаза сказала:
"Аннушка уже пролила масло"
И она сказала это по- русски.
И мы поняли друг друга.
© al alimon "Плохое слово (Для Зоиньки) "
24.3.2007Когда мы приехали в Америку моей дочке было 2 года и восемь месяцев.
Плохо перенесшая перелёт, разлуку с подругой Алёной и отказ таможенника отдать ей свою шариковую ручку, она была настроенна очень антиамерикански.
Бунт выражался в отрешённом взгляде в окно и фразе "Плевала я на вашу Америку", сопровождающемся страстным плевком в стенку нашего жилого помещения.
Мне было не до смеха.
Сейчас она отрицает антиправительственные выступления и говорит, что полюбила сразу и всей душой, так же как и сын наших друзей Коля,который рыдая не давал снять пионерскии галстук, и в итоге, уже обесчещенный, очень долго хранил его под подушкой.
(Сейчас он молодой учёный-биолог при Корнелльском Университете,
бородка готье, Гринпис, страдающий патриот из левых, стипендиант и прочая).
Но, что было, то было.
Потом закрутилась новая эмигрантская жизнь, мы с мужем из разряда слепых котят с трудом переходили в разряд зрячих, а на хозяйстве с ребёнком оставалась бабушка. Она же военный завод, обед из 3-х блюд, плюс старорежимный компот. Чтение детских книжек.
Вскоре моя дочь как каждый нормальный русский ребёнок
декламировала с выражением "У лукоморья дуб зелёный", довольно бойко читала и даже писала мне большими буквами записки типа "Мама! Я тибя люблю!!!!".
А потом произошло следующее. В дом проникли американские детские книжки.
И они её очень заинтересовали. Она сама поняла как их читать. Её никто не учил. Случилось роковое.
Русские книжки были отложены навсегда.Бесповоротно. Мне это было грустно. И обидно.
Но эмигрант неизбежно что-то теряет. Наряду с обретением другой небесной сферы, привлечения других пространств, открытием новых дверей, миров, себя в конце концов. И неоднократно.
Возможно надо было давить - есть города и семьи, где устраиваются костюмированные чтенья "Евгения Онегина".
Но мне давление не показалось правильным.
"Мы привезли сюда детей не для того чтобы трясти у них над головами томиком Тургенева," - сказал один очень умный человек.
Язык это не только телевизор или речь обитателей котла, но и объявший тебя воздух, дерево . И даже эта кошка за окном тоже английский язык.
Не знаю даже, как это объяснить. Однажды, когда моя дочка еще писала по русскому языку, они сидели с бабушкой на кухне и играли в игру, в которой из одного большого слова делают много маленьких.
А я заваривала чай. Зачем я мешаю тут две вещи, теряя темп размер и преимущество, я тоже не знаю.
Они работали очень старательно и моя девушка прикрывала ладошкой свой листик чтобы бабушка не дай бог не спёрла идею.
"Мама! А мягкий знак есть?" - вдруг спросила она.
Не знаю как, каким чувством, но я сразу догадалась, что она пишет.
Я обернулась и быстро выхватила у неё листок.
Я не ошиблась. Передо мной лежало обыкновенное русское "Б" очень грамотно, кстати, написанное, только без мягкого знака.
Откуда она знает это слово? Ну не от бабушки, которая ругается только по-азербайджански, в крайнем случае, по- армянски.
Не от папы. Определённо. Она знает это слово от меня, от своей темпераметной на язык мамочки!
Вся краска, которая была у меня в организме, бросилась мне в лицо.
Но я же не ругаюсь! Еще в школе, когда к нам в 7 классе пришла второгодница Розка, с накрученными волосами и большими титьками, и наши мальчики протуберантно сошли с ума, и каждую перемену начиналась акция под названием "лапать", и табун красных мальчишек бежал за красной,
оскорблённой, но счастливой неотразимостью единственного магнита, Розкой - прелестные кривые ножки, приталенный фартук, мамины духи -
а мы жались к партам в сакральном ужасе и тоске никому не нужности,
даже тогда, когда все девочки, включая старосту, стали ругаться матом с лёгкостью пожилых таксистов - я решила, что я этого делать не буду.
И не потому, что- как говорит мой муж - больше всего на свете ,т ы боишься быть как все.
Не поэтому!
Ну, не поэтому!!!
Я просто решила, что это так грубо, неэлегантно, некрасиво, вульгарно и неженственно, в конце концов, что я этого делать не буду.
Но свой родной и любимый язык я обнимаю во всей его сермяжной правде. И неприкрытости.
И это слово, полное благородного возмущения и тайной зависти, с нежной,как "потаённая плоть женщины" сердцевиной, это слово... она слышала его от меня...
"Что там такое?" - спросила моя строгая мама, и я поняла, что она меня сейчас убьёт.
Я протянула маме нечистый лист бумаги ... и моя мама издала какой-то неопределённый звук, и остановиться мы уже не могли, мы плакали от смеха, лишь иногда прерываясь на попытку моралите ничего не понимающему ребёнку: это Плохое Слово! И говорить его нельзя. Писать тоже.
Потом шла и шла американская жизнь с нижегородской смесью языков дома. И русский говорящий у неё оказался вполне вполне пристойный, зас чёт, думаю, внутреннего чувства.
Но если "Разговор Гамлета с совестью" она еще понять может,
то "Попытку ревности" уже нет.
"Чёрт с ним, -думала я. - Зато она Одена читает и чувствует иначе. И Китса.
("Мастера и Маргариту" она читала в переводе Мирры Гинзбург под мои выкрики с цитатами, похожие на крики хунвэйбинов).
Но, как говорят американцы, - God works in a strange way...
Однажды моя дочь встретила главную подругу своей жизни.
Девочка мне понравилась, а её родители еще больше.Недавно приехавшие в Америку, они будто так и остались жить на московской кухне - чай, тортик,весёлые посиделки и даже литературные вечера.
Зачем американским детям, пусть и русского происхождения, читать Джека Алтаузена понять мне невозможно.
Но моей дочке понравилось. Ей захотелось соответствовать. Ей стало интересно.
- Мама! Я пойду сегодня на вечер "Ранний Пастернак"
- Но ты ничего не поймёшь!
- Но я хочу!!!!
Она стала присаживаться к бабушкиному русскому телевизору.
"Мне так нравится Леонов!А Миронова мне так жалко..."
Думаю, период внутреннего смятения прошёл, внутреннее сопротивлениe было подавленно. Без крови.
И она поняла: можно принадлежать двум культурам.
И любить их. Так же как и двух мужчин.
А однажды, уже давно, когда мы были в одной из маленьких, кукольных европейских стран, где много трамваев и красивых людей и, говорят, сильные ветры, мы переходили трамвайную линию.
И она - я это так люблю!- взяла меня за руку и, глядя внимательно, прямо в глаза сказала:
"Аннушка уже пролила масло"
И она сказала это по- русски.
И мы поняли друг друга.
