Получить забытый пароль
Энциклопедия / "Авторы БП"
Изменить категорию | Все статьи категории
В общем, вполне провинциально.
В общем, вполне буднично.
Праздник жизни? Здесь? Не смешите меня!
Я-ам шель дмаот би штей эйнай...
Тель-авивская набережная. Полночь.
Говорят, здесь неплохо было в конце шестидесятых. Шаркающей походкой средиземноморских флибустьеров фланировали по набережной обветренные краснолицые тель-авивские парни. Навстречу им, развинченно подрагивая загорелыми ляжками, плыли восхитительные тель-авивские девочки. Густая медовая похоть, разлитая в воздухе, замедляла их шаги, как в съемке рапидом.
Ям-па-рам, ям-па-рам, ям-па-ра-ра ри-ра-ри-ри...
Где я была тогда? Почему меня здесь не было?
Пим-пи-ри-ра, пим-пи-ри...
Мне надоело здесь. Я давно уже знаю в лицо каждого нищего, каждого наперсточника, каждого художника вместе со всеми его портретами и моделями... Ноги помнят каждый выступ, каждую выбоину. Все на своем месте.
Биладаих ани хаци бен адам...
Рядом море. Оно напоминает о себе еле слышным шелестом, пробивающимся сквозь толщу музыки, и еле ощутимым запахом, триумфально побежденным вавилонским столпотворением духов. Больше ничем. Сюда кильватерной колонной не войдут военные суда. Ветер не раздувает здесь тугие паруса. Свободная стихия не блещет гордой красой. Море лежит ленивой толстой левантийской тушей, вздыхая тихонько не от грусти, а от несварения желудка.
О, Медитерранээээээээээ!...
Пим-пи-ри-рам, пим-пи-ри...
Остается только разглядывать прохожих. Только они меняются, только человеческие лица интересны в этом стоячем болотце.
Ах, какая парочка! Графин да чарочка! Она – кургузая, на скрюченных подагрических ногах, с пышно взбитыми волосами цвета дыма. Он – красавЕц!– лысый, как дыня, в коротких шортиках, тощий , жилистый...
А эта, эта! Ноги – от ушей, грудь, лепленая богами, высокие скулы, пепельная грива ... Ишь, старый хрен, какую девку оторвал! Старый хрен, однако, тоже очень неплох и даже не так уж стар...
А вот две подружки. Белоснежные, чуть подсиненые пряди, волосок к волоску, аккуратно подкрашенные губы, широко открытые миру уже почти бесцветные глаза, хорошие сумочки в трясущихся руках. Откуда вы, девушки? Из какого лагеря смерти вытащили вас советские солдаты? Каким кораблем к нашим берегам?
Ям-пам-рам...
Где ты, милый мой, где ты сейчас и с кем?
Здесь.Со мной. Сейчас. Рука в руке.
Мне хорошо с тобой. Мы рядом. Мы сплетаем пальцы.
И ты никогда не скажешь мне, где ты сейчас и с кем, кого ищут и не находят грустные твои глаза в пестром супе праздной толпы.
Что ж! И я не скажу тебе, где и с кем я сейчас.
Я – тоже на набережной, на бакинском бульваре, который много лет назад, прощаясь навеки с дивным мальчиком, таким же безветренным вечером, я исходила из конца в конец Бог знает сколько раз...
«Им йирце hашем, - сказал он мне на прощание, - им йирце hашем»
Пим-пи-ри-рам...
Давай скорее уйдем отсюда...
© Rosish "Безветрием навеяно"
13.5.2005В общем, вполне провинциально.
В общем, вполне буднично.
Праздник жизни? Здесь? Не смешите меня!
Я-ам шель дмаот би штей эйнай...
Тель-авивская набережная. Полночь.
Говорят, здесь неплохо было в конце шестидесятых. Шаркающей походкой средиземноморских флибустьеров фланировали по набережной обветренные краснолицые тель-авивские парни. Навстречу им, развинченно подрагивая загорелыми ляжками, плыли восхитительные тель-авивские девочки. Густая медовая похоть, разлитая в воздухе, замедляла их шаги, как в съемке рапидом.
Ям-па-рам, ям-па-рам, ям-па-ра-ра ри-ра-ри-ри...
Где я была тогда? Почему меня здесь не было?
Пим-пи-ри-ра, пим-пи-ри...
Мне надоело здесь. Я давно уже знаю в лицо каждого нищего, каждого наперсточника, каждого художника вместе со всеми его портретами и моделями... Ноги помнят каждый выступ, каждую выбоину. Все на своем месте.
Биладаих ани хаци бен адам...
Рядом море. Оно напоминает о себе еле слышным шелестом, пробивающимся сквозь толщу музыки, и еле ощутимым запахом, триумфально побежденным вавилонским столпотворением духов. Больше ничем. Сюда кильватерной колонной не войдут военные суда. Ветер не раздувает здесь тугие паруса. Свободная стихия не блещет гордой красой. Море лежит ленивой толстой левантийской тушей, вздыхая тихонько не от грусти, а от несварения желудка.
О, Медитерранээээээээээ!...
Пим-пи-ри-рам, пим-пи-ри...
Остается только разглядывать прохожих. Только они меняются, только человеческие лица интересны в этом стоячем болотце.
Ах, какая парочка! Графин да чарочка! Она – кургузая, на скрюченных подагрических ногах, с пышно взбитыми волосами цвета дыма. Он – красавЕц!– лысый, как дыня, в коротких шортиках, тощий , жилистый...
А эта, эта! Ноги – от ушей, грудь, лепленая богами, высокие скулы, пепельная грива ... Ишь, старый хрен, какую девку оторвал! Старый хрен, однако, тоже очень неплох и даже не так уж стар...
А вот две подружки. Белоснежные, чуть подсиненые пряди, волосок к волоску, аккуратно подкрашенные губы, широко открытые миру уже почти бесцветные глаза, хорошие сумочки в трясущихся руках. Откуда вы, девушки? Из какого лагеря смерти вытащили вас советские солдаты? Каким кораблем к нашим берегам?
Ям-пам-рам...
Где ты, милый мой, где ты сейчас и с кем?
Здесь.Со мной. Сейчас. Рука в руке.
Мне хорошо с тобой. Мы рядом. Мы сплетаем пальцы.
И ты никогда не скажешь мне, где ты сейчас и с кем, кого ищут и не находят грустные твои глаза в пестром супе праздной толпы.
Что ж! И я не скажу тебе, где и с кем я сейчас.
Я – тоже на набережной, на бакинском бульваре, который много лет назад, прощаясь навеки с дивным мальчиком, таким же безветренным вечером, я исходила из конца в конец Бог знает сколько раз...
«Им йирце hашем, - сказал он мне на прощание, - им йирце hашем»
Пим-пи-ри-рам...
Давай скорее уйдем отсюда...
загрузка