Получить забытый пароль
Энциклопедия / "Авторы БП"
Изменить категорию | Все статьи категории
"Бумажный мешок."
Сегодня утром, в субботу, я проснулся как будто не по своей воле. Я долго сплю в субботу, но сегодня как будто кровать меня подбросила в воздух. Я вскочил и почувствовал, что в квартире чем-то сильно пахнет. Газ-не газ? Не газ. Сладкий запах, как будто супом пахнет - кюфта бозбаш(такой суп)*. Я побежал на кухню и хотел посмотреть, может это мама рано встала и сварила бозбаш? Но в коридоре вспомнил, что мама уже лет пять как умерла, и с тех пор в этой квартире не варили бозбаш. На кухню всё же дошёл просто проверить, но там никого не было: только стакан с холодным вчерашнем чаем стоял на столе. Но запах был, всё равно был. Может соседка варит с утра? Надел финки в ванной и вышел на лестницу(лестничную площадку). Но на лестнице как всегда пахло мусором, а не бозбашем. Зашёл в квартиру и снова запах тяжёлый и вкусный. Решил не обращать внимания на запах, а просто пойти на балкон и покурить. Когда же я шёл на балкон через мамину комнату, то взглянул на фото, где мама и папа раскрашены чёрным фиолетовым и жёлтыми цветами, не улыбаются, и боятся фотографа. А под этим фото висит другое - моего дяди Фархада, маминого младшего брата. Он младше меня на этом фото. Да, младше меня, который сегодня. Он совсем не боится фотографа и немного улыбается. Он вообще никого не боялся, поэтому его в один день убили ножом в живот. И друзья привели его к нам домой всего в крови, но он ещё не умер. Потом скорая помощь не приезжала долго и кровь у него вся вытекла. Я тогда был маленьким и в первый раз видел столько крови. Дядя Фархад меня любил, всегда брал с собой во двор к друзьям и его друзья тоже думали, что я просто младший брат, а не племянник. И в кафе брал, и на бульвар, и научил бросать в землю нож. В тот день он держал меня за руку всё время, пока не закрыл глаза насовсем.
Проходя на балкон через мамину комнату, я посмотрел на фото и увидел, что мама улыбалась, и папа улыбался, и Фархад улыбался тоже, уперев руки в бока. Я увидел это и подумал, что всё ещё сплю, и что мне это кажется.
На балконе бозбашем не пахло, а пахло влажным летним Бакинским утром. Я курил и думал, что давно я не готовил обед дома, что кушаю в шашлычной, на работе или у друзей. Я вдруг понял, что в моей квартире в этот субботний день нужен настоящий бозбаш! Так я думал и решил, что сейчас же пойду на базар, куплю все продукты и сварю его, как его варила мама. И проходя обратно мимо фотографий, я заметил, что они всё ещё улыбаются, и улыбнулся им тоже.
А на базаре около синих железных ворот, прямо у входа, меня окликнул Имран-ами, продавец бумажных мешков.
«Тахир, возми вот этот мешок» - сказал он и протянул мне бумажный мешок. Я взял мешок из пальцев, обмотанных чёрной изолентой, в удивлении.
«Имран-ами, зачем мне бумажный мешок?»
«Иди-иди » - сказал он, махая на меня рукой.
И я пошёл, и подумал про себя, что давно уже на базаре не видел бумажных мешков, и что они исчезли даже позже, чем исчез с базара сам Имран-ами, у которого я в детстве покупал конфеты и фирменные сигареты. Я даже слышал, что он умер, но сегодня он был на базаре и дал мне мешок.
А потом меня ноги понесли туда, где продают зелень и старый зеленщик, положил в мой мешок сары кёк, кешниш, джефери, пакетик сушеной алычи и мяту. И лук –лук большой, и картошка оказалась в бумажном мешке.
А когда я проходил мимо мясного ларька, то один мясник, которого я знал давно, и которого тоже не видел давно, подмигнул мне и подозвал меня. Я подошёл к прилавку, где стояло несколько покупателей, а он, не обращая на них внимания, дал мне в руки пакет с холодной мякотью и пакетик поменьше с жиром и ещё пакет с твёрдой костью, подмигнул и сказал:
«Привет брату! Привет Фархаду!»
Так я всё купил, а мешок казался легким всё равно, и вышел с базара через те же ворота. Но когда выходил, то Имран-ами уже не сидел у ворот. По дороге к автобусу я обогнал полную пожилую женщину, которая с трудом несла две тяжёлые сумки.
«Помоги мне, ай, сын, до остановки!» - сказала она мне вслед.
Я обернулся, взял сумки из её рук, а ей отдал мой мешок, и донёс её сумки до самой остановки. Женщина не сразу вернула мне мой мешок, а сначала посмотрела вовнутрь и понюхала, поведя носом над мешком.
«Тмин(кумин), сынок, тмина не хватает. Без тмина нет бозбаш.» - сказала она шёпотом –«Поможет тебе Аллах!».
Тогда я вернулся и купил пакетик тмина у самых ворот базара.
А дома на лестнице у дверей квартиры меня встречала соседка Земфира-ханум. Муж её умер, дочь с семьёй переехала в Ахмедлы, и она жила одна со своим ненормальным сыном Илхамом. Илхам был как трёхлетний ребёнок, всё время громко смеялся или обиженно плакал, но чаще смеялся. Мы с Илхамом были ровесниками, и выросли вместе. Он меня любил с детства и звал меня ТаТахи.Я его никогда не дразнил и не обижал. Кого бы Илгам не встречал на лестнице, он приглашал сыграть в карты. Меня тоже всегда просил. Если я был один без гостьи, то садился на половик и играл с Илхамом, а если я был с гостьей, особенно с той, что приходила ко мне впервые, то я устраивал ей маленькую проверку и предлагал сыграть в карты с Илхамом, и смотрел, как гостья откажется? И откажется ли вообще.
Земфира-ханум встретила меня на площадке у моих дверей, а Илхам стоял в проемё дверей их квартиры и радостно улыбался.
«Тахирчик, родной. Я беспокоюсь весь день. И сон мне очень-очень плохой снился.» - сказала она и почему-то заплакала.
«Тахирчик я не могу до Севиндж дозвониться с утра. Они должны быть дома. Я не могу дозвониться» - сказала она и заплакала ещё сильнее.
Илхам в дверях начал показывать на неё пальцем, подражать её плачу «Э-э-э-э-е Э-э-е-е-е», и смеяться самому себе.
«Тахирчик, очень прошу, поезжай в Ахмедлы и привези мне хорошую новость. Успокой моё сердце.» - плакала Земфира-ханум
«Амир, Амир тоже приходил во сне и улыбался.» - всхлипывала Земфира-ханум -
«И обед ему просил приготовить!»
«Неужели меня Аллах заберёт! Что с Илхамом будет тогда? Зачем Амиру обед там нужен? Он не знает что я здесь с Илхамом?» - рыдала она.
Илхам, услышав своё имя, перестал передразнивать мать и притих.
Я молча дотронулся до руки Земфиры-ханум. Когда моя мать долго болела, она всегда помогала и приходила. Я мог работать, зная что кто-то зайдёт в дом несколько раз и проведает мать, и позвонит мне если что. Муж её покойный, Амир, всегда нам помогал. А теперь я - один мужчина на обе семьи и помогаю им тоже, как могу. Тяжело Земфире-ханум одной с Илхамом.
«Хорошо, Земфира-ханум. Успокойтесь. Я поеду. Дайте только мешок оставлю на кухне.»
«Нет! Дай мне мешок. Я сама положу! А ты езжай, родной, езжай скорее.» - сказала Земфира-ханум.
Она взяла мешок у меня из рук, и край его оказался прямо у заплаканного лица. Земфира-ханум принюхалась.
«Ох! Пахнет бозбашем, Тахирчик. Ты что, готовить собрался?» -улыбнулась она сквозь слёзы.
Я кивнул в ответ.
«Я тебе приготовлю бозбаш! Ты езжай, не волнуйся. Я тебе бозбаш приготовлю, вернешься – на столе будет стоять! Езжай, мой родной.»
И я поехал в Ахмедлы. У дочки Земфиры-ханум, Севиндж, всё было в порядке, просто не работал телефон. Севиндж меня напоила чаем. Я посидел немного, выкурил сигарету, расспросил о том о сём, и уехал домой.
На нашей лестничной площадке густо пахло свежим бозбашем . Запах шёл от моей двери. Не заходя к себе, я постучал к Земфире-ханум. Дверь была приоткрыта. Наверное, она бегала туда-сюда и просто решила не закрывать дверь. Я вошёл и позвал
«Земфира-ханум!».
На зов вышел Илхам. Он очень обрадовался, увидев меня, и пропел на своём языке: «ТаТахи, каты!» - доставая из кармана старую колоду карт.
«Нет, не сейчас, Ига» - ответил я –«Мне нужна мама! Мама!»
«Мама!» - Илхам показывал рукой в сторону моей двери и продолжал молить. – «ТаТахи, каты! Каты!»
Он вышел за мной на лестничную площадку, обогнал меня и уселся на пол спиной к моей двери, загородив её. Я постоял немного, решил, что сыграю один кон и сел напротив него. Илхам стал раздавать карты по одной. Иногда он заглядывал в мою карту, перед тем как сдать мне её, потом смотрел на меня и смеялся. Я улыбался ему в ответ. Карты были сданы и мы начали игру. Илхам заходил картой, а я должен был её побить. Если у меня не было чем, бить, то я брал две новые карты из колоды. Илхам приходил в восторг каждый раз, когда я в растерянности тянул руку к колоде за лишними картами.
А я механически кидал карты, порою даже в них не заглядывая, и брал из колоды новые.
Об игре я не думал. Что-то меня мучило и волновало, что-то, примешанное к этому тяжёлому запаху бозбаша. Через некоторое время я понял что моё внимание и слух были в странных посторонних звуках, доносящихся из-за двери моей квартиры. Сначала я думал, что это тётя Земфира гремит кастрюлями и сковородками, то ли готовит, то ли моет посуду. Но звуки был скорее похожи на глухой стук ложек о дно глубоких пиал, на шаркающие шаги, на женские тихие смешки и на глухие мужские голоса.
© bednij man "Бумажный мешок"
14.8.2006"Бумажный мешок."
Сегодня утром, в субботу, я проснулся как будто не по своей воле. Я долго сплю в субботу, но сегодня как будто кровать меня подбросила в воздух. Я вскочил и почувствовал, что в квартире чем-то сильно пахнет. Газ-не газ? Не газ. Сладкий запах, как будто супом пахнет - кюфта бозбаш(такой суп)*. Я побежал на кухню и хотел посмотреть, может это мама рано встала и сварила бозбаш? Но в коридоре вспомнил, что мама уже лет пять как умерла, и с тех пор в этой квартире не варили бозбаш. На кухню всё же дошёл просто проверить, но там никого не было: только стакан с холодным вчерашнем чаем стоял на столе. Но запах был, всё равно был. Может соседка варит с утра? Надел финки в ванной и вышел на лестницу(лестничную площадку). Но на лестнице как всегда пахло мусором, а не бозбашем. Зашёл в квартиру и снова запах тяжёлый и вкусный. Решил не обращать внимания на запах, а просто пойти на балкон и покурить. Когда же я шёл на балкон через мамину комнату, то взглянул на фото, где мама и папа раскрашены чёрным фиолетовым и жёлтыми цветами, не улыбаются, и боятся фотографа. А под этим фото висит другое - моего дяди Фархада, маминого младшего брата. Он младше меня на этом фото. Да, младше меня, который сегодня. Он совсем не боится фотографа и немного улыбается. Он вообще никого не боялся, поэтому его в один день убили ножом в живот. И друзья привели его к нам домой всего в крови, но он ещё не умер. Потом скорая помощь не приезжала долго и кровь у него вся вытекла. Я тогда был маленьким и в первый раз видел столько крови. Дядя Фархад меня любил, всегда брал с собой во двор к друзьям и его друзья тоже думали, что я просто младший брат, а не племянник. И в кафе брал, и на бульвар, и научил бросать в землю нож. В тот день он держал меня за руку всё время, пока не закрыл глаза насовсем.
Проходя на балкон через мамину комнату, я посмотрел на фото и увидел, что мама улыбалась, и папа улыбался, и Фархад улыбался тоже, уперев руки в бока. Я увидел это и подумал, что всё ещё сплю, и что мне это кажется.
На балконе бозбашем не пахло, а пахло влажным летним Бакинским утром. Я курил и думал, что давно я не готовил обед дома, что кушаю в шашлычной, на работе или у друзей. Я вдруг понял, что в моей квартире в этот субботний день нужен настоящий бозбаш! Так я думал и решил, что сейчас же пойду на базар, куплю все продукты и сварю его, как его варила мама. И проходя обратно мимо фотографий, я заметил, что они всё ещё улыбаются, и улыбнулся им тоже.
А на базаре около синих железных ворот, прямо у входа, меня окликнул Имран-ами, продавец бумажных мешков.
«Тахир, возми вот этот мешок» - сказал он и протянул мне бумажный мешок. Я взял мешок из пальцев, обмотанных чёрной изолентой, в удивлении.
«Имран-ами, зачем мне бумажный мешок?»
«Иди-иди » - сказал он, махая на меня рукой.
И я пошёл, и подумал про себя, что давно уже на базаре не видел бумажных мешков, и что они исчезли даже позже, чем исчез с базара сам Имран-ами, у которого я в детстве покупал конфеты и фирменные сигареты. Я даже слышал, что он умер, но сегодня он был на базаре и дал мне мешок.
А потом меня ноги понесли туда, где продают зелень и старый зеленщик, положил в мой мешок сары кёк, кешниш, джефери, пакетик сушеной алычи и мяту. И лук –лук большой, и картошка оказалась в бумажном мешке.
А когда я проходил мимо мясного ларька, то один мясник, которого я знал давно, и которого тоже не видел давно, подмигнул мне и подозвал меня. Я подошёл к прилавку, где стояло несколько покупателей, а он, не обращая на них внимания, дал мне в руки пакет с холодной мякотью и пакетик поменьше с жиром и ещё пакет с твёрдой костью, подмигнул и сказал:
«Привет брату! Привет Фархаду!»
Так я всё купил, а мешок казался легким всё равно, и вышел с базара через те же ворота. Но когда выходил, то Имран-ами уже не сидел у ворот. По дороге к автобусу я обогнал полную пожилую женщину, которая с трудом несла две тяжёлые сумки.
«Помоги мне, ай, сын, до остановки!» - сказала она мне вслед.
Я обернулся, взял сумки из её рук, а ей отдал мой мешок, и донёс её сумки до самой остановки. Женщина не сразу вернула мне мой мешок, а сначала посмотрела вовнутрь и понюхала, поведя носом над мешком.
«Тмин(кумин), сынок, тмина не хватает. Без тмина нет бозбаш.» - сказала она шёпотом –«Поможет тебе Аллах!».
Тогда я вернулся и купил пакетик тмина у самых ворот базара.
А дома на лестнице у дверей квартиры меня встречала соседка Земфира-ханум. Муж её умер, дочь с семьёй переехала в Ахмедлы, и она жила одна со своим ненормальным сыном Илхамом. Илхам был как трёхлетний ребёнок, всё время громко смеялся или обиженно плакал, но чаще смеялся. Мы с Илхамом были ровесниками, и выросли вместе. Он меня любил с детства и звал меня ТаТахи.Я его никогда не дразнил и не обижал. Кого бы Илгам не встречал на лестнице, он приглашал сыграть в карты. Меня тоже всегда просил. Если я был один без гостьи, то садился на половик и играл с Илхамом, а если я был с гостьей, особенно с той, что приходила ко мне впервые, то я устраивал ей маленькую проверку и предлагал сыграть в карты с Илхамом, и смотрел, как гостья откажется? И откажется ли вообще.
Земфира-ханум встретила меня на площадке у моих дверей, а Илхам стоял в проемё дверей их квартиры и радостно улыбался.
«Тахирчик, родной. Я беспокоюсь весь день. И сон мне очень-очень плохой снился.» - сказала она и почему-то заплакала.
«Тахирчик я не могу до Севиндж дозвониться с утра. Они должны быть дома. Я не могу дозвониться» - сказала она и заплакала ещё сильнее.
Илхам в дверях начал показывать на неё пальцем, подражать её плачу «Э-э-э-э-е Э-э-е-е-е», и смеяться самому себе.
«Тахирчик, очень прошу, поезжай в Ахмедлы и привези мне хорошую новость. Успокой моё сердце.» - плакала Земфира-ханум
«Амир, Амир тоже приходил во сне и улыбался.» - всхлипывала Земфира-ханум -
«И обед ему просил приготовить!»
«Неужели меня Аллах заберёт! Что с Илхамом будет тогда? Зачем Амиру обед там нужен? Он не знает что я здесь с Илхамом?» - рыдала она.
Илхам, услышав своё имя, перестал передразнивать мать и притих.
Я молча дотронулся до руки Земфиры-ханум. Когда моя мать долго болела, она всегда помогала и приходила. Я мог работать, зная что кто-то зайдёт в дом несколько раз и проведает мать, и позвонит мне если что. Муж её покойный, Амир, всегда нам помогал. А теперь я - один мужчина на обе семьи и помогаю им тоже, как могу. Тяжело Земфире-ханум одной с Илхамом.
«Хорошо, Земфира-ханум. Успокойтесь. Я поеду. Дайте только мешок оставлю на кухне.»
«Нет! Дай мне мешок. Я сама положу! А ты езжай, родной, езжай скорее.» - сказала Земфира-ханум.
Она взяла мешок у меня из рук, и край его оказался прямо у заплаканного лица. Земфира-ханум принюхалась.
«Ох! Пахнет бозбашем, Тахирчик. Ты что, готовить собрался?» -улыбнулась она сквозь слёзы.
Я кивнул в ответ.
«Я тебе приготовлю бозбаш! Ты езжай, не волнуйся. Я тебе бозбаш приготовлю, вернешься – на столе будет стоять! Езжай, мой родной.»
И я поехал в Ахмедлы. У дочки Земфиры-ханум, Севиндж, всё было в порядке, просто не работал телефон. Севиндж меня напоила чаем. Я посидел немного, выкурил сигарету, расспросил о том о сём, и уехал домой.
На нашей лестничной площадке густо пахло свежим бозбашем . Запах шёл от моей двери. Не заходя к себе, я постучал к Земфире-ханум. Дверь была приоткрыта. Наверное, она бегала туда-сюда и просто решила не закрывать дверь. Я вошёл и позвал
«Земфира-ханум!».
На зов вышел Илхам. Он очень обрадовался, увидев меня, и пропел на своём языке: «ТаТахи, каты!» - доставая из кармана старую колоду карт.
«Нет, не сейчас, Ига» - ответил я –«Мне нужна мама! Мама!»
«Мама!» - Илхам показывал рукой в сторону моей двери и продолжал молить. – «ТаТахи, каты! Каты!»
Он вышел за мной на лестничную площадку, обогнал меня и уселся на пол спиной к моей двери, загородив её. Я постоял немного, решил, что сыграю один кон и сел напротив него. Илхам стал раздавать карты по одной. Иногда он заглядывал в мою карту, перед тем как сдать мне её, потом смотрел на меня и смеялся. Я улыбался ему в ответ. Карты были сданы и мы начали игру. Илхам заходил картой, а я должен был её побить. Если у меня не было чем, бить, то я брал две новые карты из колоды. Илхам приходил в восторг каждый раз, когда я в растерянности тянул руку к колоде за лишними картами.
А я механически кидал карты, порою даже в них не заглядывая, и брал из колоды новые.
Об игре я не думал. Что-то меня мучило и волновало, что-то, примешанное к этому тяжёлому запаху бозбаша. Через некоторое время я понял что моё внимание и слух были в странных посторонних звуках, доносящихся из-за двери моей квартиры. Сначала я думал, что это тётя Земфира гремит кастрюлями и сковородками, то ли готовит, то ли моет посуду. Но звуки был скорее похожи на глухой стук ложек о дно глубоких пиал, на шаркающие шаги, на женские тихие смешки и на глухие мужские голоса.
загрузка