Рассказ "Перевозка"

Памяти моих коллег
по «скорой» в Баку посвящается






Гена Джаваков, фельдшер реанимационной бригады скорой помощи, не должен был сегодня дежурить. Но ему очень нужны были деньги. Поэтому к 7-ми утра он был уже на подстанции и терпеливо дожидался новой смены, которая должна была приступить к работе в 8 часов. Если повезет и кто-нибудь из среднего мед персонала не выйдет на работу, то можно будет подежурить вместо него. Такое дежурство медики между собой кратко называли ДеПе, вероятно, от слова «дополнительное.»
ДеПе давали не каждому: надо было быть в хороших отношениях с диспетчерами, и, разумеется, с заведующим, а еще, на всякий случай, со старшими врачами смены.
Вот и сегодня, если повезет, то Гена сможет подработать свою официальную десятку, ну, а какой приварок может быть еще, никому не известно.
Гене за сорок. Из них почти двадцать лет он проработал здесь, на «скорой», и знал, как говорится, каждую собаку, а каждая собака знала его. Насчет собак преувеличения не было. За эти долгие годы Гена перебывал на вызовах не только на каждой улице города, но и, наверное, в каждом дворе. А здесь в каждом дворе были свои собаки, которые старались честно отработать свой хлеб. В отсутствие хозяев они могли не на шутку искусать незнакомцев, имевших неосторожность зайти в охраняемый ими двор.
Так вот, Гену знали многие собаки. Наверное, и поэтому тоже с Геной любили работать и врачи и водители. Точнее было бы сказать наоборот: водители и врачи.
Почему вначале водители? А вы попробуйте поехать на вызов без водителя! Даже если у вас в бригаде два врача – реаниматолога и даже с высшей категорией. Представили? Вот то-то же! И все на «скорой» это себе уясняли с первого дня работы. А если не уясняли, то им это быстренько растолковывали братья и сестры по труду. Таким образом. непонятливых на «скорой» не было.
Внешне Гена выглядел неэффектно: невысокого роста, черноволосый, коренастый. Одним словом – лицо кавказской национальности. Хотя и фигура у него была тоже такой же национальности: волосатые смуглые руки и короткие слегка кривые ноги. Но, несмотря на невысокий рост и не очень стройную фигуру, был Гена ловким, быстрым, все схватывал на лету. В любую вену попадал с закрытыми глазами, и не было случая, чтобы у него в кислородном аппарате не было кислорода. Даже тогда, когда кислород было так же трудно достать, как и наркотики.
Словом, Гена жаждал подработать. И ему, конечно же, помогли, дали поработать вместо фельдшера, не вышедшего на работу на подстанции на другом краю города. Такое делали для нужных людей, бухгалтерия закрывала глаза на временную переброску ставки с одной подстанции на другую.
Сегодня Гену посадили на транспортную бригаду. Т.е., он должен был работать с водителем на пару и ездить на вызовы, если кого-то из больных надо было бы отвезти по заявке врача в больницу.
За первые четыре утренних часа поступило всего 2 таких вызова, да и те «пустые», как называли их между собой на «скорой». Оба вызова были к одиноким старушкам, которые и не подумали дать Гене и водителю по «трешке» за то, что те помогли им спуститься с этажа и влезть в салон санитарной машины. Но это была судьба, от которой не уйдешь.
Кому-то везло, кому-то нет. Гена был оптимистом и подумал, что это даже хорошо, что пока что «пусто». Значит потом повезет сразу. И действительно, пополудни на станции появилась группа мужчин, в которых сразу можно было признать сельчан. Все они были небриты, лица прокалены южным солнцем. Шли они медленно, окидывая цепким взглядом двор «скорой» и негромко говоря друг с другом. Мешковато сидящие мятые костюмы местного пошива, запыленная обувь, несвежие рубашки – все говорило о том, что они давно не были дома и ночевали, где придется.
Мужчины вошли в здание подстанции и направились к диспетчеру. Они правильно оценили обстановку: главным должен быть тот, у кого белый колпак выше и телефон под рукой.
Диспетчер, увидев посетителей, принял важный вид: устало откинувшись на спинку стула, он взял в руки телефонную трубку и вызвал на связь центр. Выясняя совершенно ненужные ему сейчас вещи, он делал вид, что не замечает посетителей, уважительно ожидавших конца телефонной беседы.
Наконец трубка была водворена на место и диспетчер «увидел» посетителей.
- Салам алейкум, - поздоровался с диспетчером самый старший из мужчин и протянул руку для пожатия.
- Алекум – эс-салам! – ответил диспетчер и пожал протянутую руку.- Я к вашим услугам, - произнес он традиционную формулу помощи. - Что свалилось на ваши головы?
- Ты прав, брат, - произнес старший,- на нас действительно обрушилось горе, пришли черные дни, сегодня умер наш брат, да упокоится его душа в раю.
- Да упокоятся души всех умерших, аминь! – произнес диспетчер. – Чем я могу помочь тебе и твоим братьям? – немного помолчав, спросил он.
- Я знаю, что все в твоих руках, ты здесь самый главный, - польстил ему собеседник. – Помоги нам перевезти покойного из больницы домой в село. Обычной машиной этого не сделаешь, водители отказываются. Все говорят, что только «скорая» поможет. Да умру я у твоих ног, да буду я тебе жертвой, не оставь нас в трудный час, помоги, а мы тебя и твоих людей уважим. Как скажешь, так и будет. – Мужчина выжидательно замолчал.
Диспетчер изобразил на лице печаль и предельную степень внимания. Потом возвел глаза вверх и сцепил руки. Мужчины напряженно следили за ним и не прерывали молчания. Наконец диспетчер медленно заговорил:
- Братец, клянусь Аллахом, я очень хочу тебе помочь. Но знаешь, это запрещено – возить трупы. Мы ведь «скорая», для того нужны, чтобы спасать живых, а когда человек умер, ему нужна не «скорая», а труповозка.
- Да перейдет твоя боль на меня! – прервал его старший из мужчин.- Эта труповозка, о которой ты говоришь, мы уже слышали о ней. Но она будет работать только завтра, а брата надо забрать сегодня. Его хотели вскрыть в больнице. Мы с трудом забрали его из морга. Ты же знаешь, что это харам – позор, если мусульманина вскроют. Помоги нам забрать труп сегодня. Я все сделаю, что в моих силах.
Диспетчер помолчал, а потом, шумно вздохнув, утвердительно склонил голову.
- Ну, что ж, пусть будет так, как Аллах велит. Я дам вам машину и фельдшера. С ними договоритесь сами. Они не обязаны везти труп в село. Но я им поручу вас! – важно добавил он.
- Да будет Аллах твоим защитником, пусть даст он здоровья тебе и твоим детям, пусть благословит и твоих благородных родителей, которые произвели на свет такого человека, как ты!
- Да сбудется все это и для тебя и твоих родных и пусть смерть брата будет последним вашим горем, - пожелал им в ответ диспетчер. – Идите во двор, не стойте здесь. Фельдшер сам подойдет к вам.
- «Ласточка» -25 и фельдшер Джаваков на вызов! – сказал профессиональной скороговоркой диспетчер.
Гена подошел к окошку, чтобы взять вызывную карточку. Он давно понял, зачем пришли эти мужчины и знал, чем должен кончиться разговор. Он почти не сомневался, что на этот вызов диспетчер пошлет именно его, Гену. Они с диспетчером давно знали друг-друга и уже не раз проворачивали подобные дела. Осечек тут не бывало, все оставались довольны: и родственники покойного и водитель с фельдшером и, разумеется, диспетчер.
Казым, а именно так звали диспетчера, тихо сказал:
- Отвезешь, куда скажут. У тебя уйдет часов пять. Поедешь с Мюзю. У него рот на замке. Сколько надо взять – знаешь?
- Я же не ребенок, - обиделся Гена.
- Ну, тогда езжай. Считай, что я вылил тебе вслед стакан воды, - пошутил Казым.
Гена направился к санитарной автомашине «РАФ». Сотрудники называли эти автомобили ласково «Рафиками». Водителя в салоне конечно же не было.
- Эй, Мюзю, - позвал Гена. Мюзю со стаканом крепкого чая в руках появился из глубины двора.
- Чего тебе, сынок? – ласково спросил он. Мюзю было уже за 60, и он всех, кому было до 50, называл дочками и сынками. Люди к этому привыкли и не обижались.
- У нас вызов, - и Гена помахал в воздухе листком.

,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,


Мюзю тоже не первый год работал водителем «скорой» и отлично знал, что это значит, когда приходит на «скорую» группа мужчин, без спешки, тихо и о чем – то шепчутся с диспетчером. Мюзю был доволен. Подработка была и для него не лишней.
Гена махнул рукой мужчинам, и те, не медля, сели в салон. Гена сел впереди рядом с водителем. Через полчаса, погрузив покойника на носилках в машину, водитель свернул на трассу, ведшую на юг республики. В салоне было тихо. Гена обернулся назад и увидел, что братья покойного о чем-то тихо шепчутся.
- Это надо же, такие сдержанные люди, - подумал он уважительно, - не заплачут, не всхлипнут, даже говорят тихо, чтобы не потревожить вечный сон умершего!
Солнце было в зените. В сводке погоды объявили, что в тени будет 39 градусов тепла. Гена не помнил, чтобы когда-нибудь объявляли, что будет 40 и выше. Получалось так, что жара была ручной, дрессированной, Она точно знала, что выше 39-ти прыгать нельзя, Это напоминало Гене игру в мяч, который тщетно пытался прыгнуть выше головы, а Генына ладонь отбивала его обратно в асфальт.
-Опять врут. - подумал Гена. Он сам посмотрел перед выездом на термометр, прибитый кем-то к стволу инжира, росшего в центре двора «скорой». Термометр показывал 43. А ведь всем известно, что самая густая и прохладная тень в жару именно под инжиром. Но Гена не удивлялся очевидному вранью: ему как-то объяснили, что если жара буде 40 и выше, то всем, кто работает в такие дни, надо доплачивать за вредность, за климат. Вот и была всегда самая высокая официальная температура 39 и не более.
- Ну, и Бог с ними, - философски рассудил Гена,- все равно в машине сейчас прохладно, хорошо ветер бьет! – и он немного высунул голову в окно.
Мимо проносился унылый пейзаж Апшерона: выгоревшая уже в мае трава, припорошенные пылью колючки, песчаные барханы. Вдоль трассы стояли неказистые дома, кое-где в жарком мареве виднелись группы деревьев. Ни одно из них не выросло само, каждое было высажено руками человека, и долгие годы оберегалось и поливалось, пока не пускало само крепкие корни. Изредка попадались и постройки богатые, большие, с хозяйственными пристройками, садами, теплицами.
Они были в пути уже более двух часов. В окошке, отделявшем кабину водителя от салона, показалось лицо одного из братьев
- Через 5 км будет съезд на грунтовую дорогу, - для уверенности брат покойного еще раз повторил фразу и сел на место.
Водитель Мюзю недовольно отозвался:
- Так мы не договаривались. Вы сказали, что деревня стоит на трассе, а по грунтовой дороге я совсем разобью машину. Мне ее ремонт обойдется дороже, чем твой хермет – оплата..
- Братец, ты уж довези нас, а мы в долгу не останемся,- попросили братья покойного.
- Ладно, довезу,- буркнул недовольно Мюзю. – Только ради покойного и делаю это!.
- Да будут благословенны твои родители, братец, да будем мы тебе жертвой! – запричитали родственники.
- Ну, ладно-ладно, - остыл Мюзю. – Здесь, что ли, сворачивать? - спросил он, подъезжая к обочине трассы.
_ Здесь, здесь,- засуетились братья и опять о чем-то горячо зашептались.
Грунтовая дорога только называлась дорогой. Выбоинами и ухабами она напоминала военные трассы, по которым в ненастье проехались танки. Машина кренилась с боку на бок. Родственники из опасения, чтобы труп не соскользнул с носилок, придерживали его руками.
Промучавшись так еще полчаса, машина подъехала к окраине села. Родственники покойного оживились и стали показывать дорогу к дому умершего. Машина въехала в распахнутые ворота и остановилась. Неизвестно откуда набежал народ. Люди толпились вокруг машины, заглядывали в окна, пытались открыть дверцы.
Гена вышел из кабины и открыл задние двери «Рафика».
- Выходите, приехали,- сказал он братьям. Братья с воплями выскочили из машины:
- Эй, джамаат, закричал старший из них, - вы видите этих двух извергов? Это они убили нашего дорогого брата Гулу, это они лишили его жизни. Эти две собаки в белых халатах лишили нас нашего бедного Гулу. Люди, что вы смотрите на них, бейте их!
Растерявшийся от неожиданности Гена не успел и глазом моргнуть, как у людей откуда-то появились в руках лопаты, мотыги и просто колья. Кто-то схватил Гену за рукав. Гена дернулся и рукав лопнул. Побелевший от ужаса водитель закричал не своим голосом:
- Гена, садись в машину! Садись быстро! Дверь закрывай, дверь! – и нажал на газ.
Гена рванулся из схвативших его рук, запрыгнул в салон машины и, отбиваясь кулаками, от вцепившихся в дверцы людей, с силой захлопнул створки. Кто-то закричал от боли, и машина, взвыв на высоких оборотах, круто развернулась и помчалась к воротам.
Толпа бросилась вслед. Внезапно мотор заглох. Сердце у Гены ухнуло вниз. Но не успела толпа добежать, как мотор завелся, и машина ускользнула от преследователей. Люди бежали за машиной, все более отставая. И только один подросток лет 15-ти на нивесть откуда взявшемся здесь в селе велосипеде продолжал преследование.
Мюзю и Гена ругались матом по-русски, азербайджански и армянски, посылая проклятья и покойному, и всей его родне и всем его односельчанам. Внезапно водитель заметил, что велосипедист все еще едет за ними. Толпа еле виднелась на горизонте.
- Ну, сейчас ты у меня увидишь, щенок, сейчас я тебе покажу, как издеваться над горожанами! Ты у меня за всех поплатишься! – и машина затормозила.
- Не надо, Мюзю! – взмолился натерпевшийся страху Гена, мечтавший только о том, чтобы быстрей оказаться на родгой подстанции и поскорее забыть весь этот кошмар. – Ну, его к черту! Едем дальше!.
Но водитель не внял увещеваниям, а, решительно выйдя из кабины, побежал к подростку, который в горячке погони наехал на него.
- Вот я тебя, подлец, и поймал,- закричал подросток. - Сейчас я задам огня и тебе и всему твоему роду!- и он, спрыгнув с сиденья попытался ударить водителя. Водитель, не помня себя от ярости, закатил подростку оплеуху такой силы, что тот, не устояв на ногах, упал на землю. Водитедь рывком поднял его за грудки на ноги и вновь ударил. На горизонте показалась бегущая толпа вооруженных сельчан.
- Мюзю, брось его, поехали, - взмолился вновь Гена.
Водитель оглядел лежавшего в пыли на дороге подростка, погрозил ему кулаком, и, не торопясь, сел в кабину. Он нажал на стартер, но, о ужас, мотор не завелся. Водитель побледнел и стал судорожно давить на сцепление. Гена, поняв, что дела плохи, тихо застонал и стал про себя молиться Богу. Он давал себе обещание, что, если все кончиться хорошо, и они живыми вернуться обратно, он целый месяц будет отказываться от подношений пациентов.
Толпа с улюлюканьем приближалась к машине. Пришедший в себя и осмелевший подросток стал поносить Гену и Мюзю и со злорадством показывал им на уже почти добежавших людей. Руки, бежавших впереди уже дотянулись до машины и, именно в этот момент, мотор завелся, и машина умчалась, унося двух насмерть перепуганных бедолаг.
Гена так обессилел от пережитого, что даже не стал укорять водителя в его необдуманной остановке.
В полном молчании доехали Гена и Мюзю до подстанции. В конце дороги водитель что-то проворчал в адрес хитрых сельчан и пообещал, что разделается с ними при первом удобном случае.
Когда они въехали во двор подстанции, уже наступила ночь. Фонари во дворе как всегда не работали, и только свет фар скользнул по служебному зданию.
Водитель спрыгнул и, с силой захлопнув дверь, отправился в шоферскую. Гена, ступив ногами на землю, вдруг почувствовал волну гнева, запоздало захлестнувшего его.
Войдя в еле освещенную комнатку диспетчера, Гена положил на стол карту вызова. Диспетчер, широко улыбаясь, приветствовал Гену. - Что бы я всегда видел только тебя, дорогой! – звучно произнес он и протянул руку раскрытой ладонью вверх. – Давай же мой пай, парень! - улыбаясь, сказал диспетчер. Ярость волной накрыла Гену, и он, не помня себя, размахнулся и изо всех сил ударил диспетчера в лицо.





-


-