Истории моего города

Истории моего города.

Еще не затянуло знойной дымкой летнего утра мой любимый Баку, а во дворе уже кричит молочница Эльмира.
-Мацони, мацони, мацони есть!!!
И словно в состязании кто быстрее разбудит старших, трубит Мамед из рожка, стоя лихо на подножке своей мусоровозки.
-Ту, ту, тууу!!!
И еще, и еще
-Мацони, мацони, мацони есть!!!
Ужасно не хочется просыпаться, тем более, что мусорное ведро вчера выбрасывал я, а сегодня очередь дяди, и я слышу как он нехотя копошится в обуви, спросонья отыскивая свою пару башмаков. А вот и первый трамвай отозвался дребезжанием стекол. Все, теперь бороться за сон бесполезно, а если сейчас с ним расстаться, то до начала уроков можно успеть слазить на голубятню к Вагифу и отнести домашнее задание больной Армиде.
Голубятня Вагифа это наше последнее излюбленное место. Строили ее всем двором. Стройматериалы отыскивались со всех, подвалов, чердаков и гаражей, с плохо закрывающимися дверьми. А на покупку птиц выворачивались карманы родителей и неосторожно прогуливающих маменькиных сынков. Ну а теперь это дворовая Мекка.
С чем можно сравнить восторг стоящего на крыше седьмого этажа мальчишки, душа которого парит еще выше в стремительном полете стаи белоснежных голубей?!
-Здравствуйте Марья Виккентьевна! Я к Исмаиловым.
По недавно установленному паролю между самой доброй лифтершей в мире Марьей Виккентьевной и дворовой шпаной это означает: «Все в порядке, я полез на крышу».
-Доброе утро, малыш! Поднимайся там уже все проснулись и ждут тебя.
- Привет Вагиф! Говорю я громадной тени Вагифа с запрокинутой головой и невольно принимаю его позу, не замечая, как вместе со стаей голубей пролетает время.

***
Армида живет через квартал вниз по тихой улице с теплым названием «Солнцева».
- Здравствуйте, дядя Сережа!
- Здравствуй, малыш, как ты парень?
- Ничего, только Армида заболела, вот теперь задание ей несу.
- А что с ней?
- Учительница говорит простуда.
- Это не беда, поправится ваша Армида, вот насморк пройдет и поправится.
Каждое утро встречает дядя Сережа со своими голубями солнце, каждый вечер провожает его. Голова его седа как пепел, даже ресницы кажутся седыми, а на спокойном лице глубокие как небо глаза. Я давно заметил, что глаза дяди Сережи отсвечивают небо лишь несколько мгновений после того, как он перестает смотреть вверх на голубей. Я любил с ним разговаривать в такие минуты. Мальчишеские страхи и переживания покидали меня, и я стоял окутанный спокойствием и тишиной, струившейся из дяди Сережиных глаз.
Кто не знает дядю Сережу ни за что не догадается, что проходя мимо сгорбленного, седого, в старых кожаных тапочках человека, прошел мимо настоящей легенды. А выдать его могут только глаза, но большинство людей в них не смотрит.
-Дядя Сережа, а ты в Бога веришь?
-Да, малыш, и даже беседую с ним.
-А пионервожатая говорит, что бога нет.
-Вожатая, говоришь? Вожжами управляет кучер, а что может знать о боге извозчик?
-Дядя Сережа, а по чему ты ему тогда не молишься, как мулла Мамед?
-Он, малыш, для соседей молится. А у меня есть небесные ангелы, которые мои молитвы прямо к богу приносят, а от него самого через меня ответы и поздравления присылают.
-А, знаю бабушка говорит, что через ангелов Бог на хороших людей благодать шлет. Дядя Сережа, а я смогу увидеть твоих ангелов?
-Конечно, малыш, только присмотрись хорошо.
Через лукавую усмешку я понял, что кроме голубей здесь никаких ангелов нет, и подражая улыбке Сего ответил:
-Дядя Сережа, а можешь мой привет передать богу, вот через этого ангела? – я показал на ослепительно белую голубку.
Сего взял на руки голубя, нежно пальцами потеребил его, было ощущение, что голубка продолжение его рук и что эта часть отделилась и понеслась в высь по велению сильного дяди Сережи.

***
Дорога к двери Армиды ведет через лабиринт неуклюжих поворотов, проходящих между подстановками, бельевыми веревками, водопроводным краном и дополнительно пристроенной жилплощадью. В середине лабиринта как лесное озеро открывается пяточек двора. В центре этого озера стоит только что проснувшаяся Ануш, чумазая, непричесанная, с ямочками на попке. Одной рукой она ковыряет в носу, а другой пытается схватить голубя за хвост. Голубь как и вся остальная откормленная стая принадлежит ее отцу Вартану, у Ануш не хватает только прутика, чтобы ее пасти. А вот и сам Вартан перекрыл мне дорогу телом на раскладушке.
- Здравствуйте, дядя Вартан!
- А, здорово.
Я невольно остановился в ожидании прохода.
- Скажи Вагифу, лесли он еще раз на моих голубок своих курочек будет напускать, я ему уши отрежу.
За всю жизнь Вартан не исполнил ни одной своей угрозы, поэтому я спокойно жду пока он не освободит мне дорогу.
- Ануш, матах, джана, иди на папу, иди на папины груди!
Ануш сделала назад шаг безопасности, ее сонные глаза стали хитрыми. Она явно не собиралась забираться на папину грудь, ощетинившуюся как старый диван пружинами волос. Вартан пошарил рукой в сторону дочери и найдя ее подвинул край раскладушки, уступая место мне и лучу солнца, с трудом пробившемуся на дворовую тропинку.
У Армиду дома меня считают скромным, это потому, что я все время смотрю в пол. Но тетя Анаид не помнит моего первого визита, когда я увидел сначала ее усы, а потом точно такие же над кроватью на бабушкином фотопортрете и убежал не попращавшись. И теперь чтобы не рассмеяться я не позволяю себе поднять глаза.
Тетя Анаид пытается меня покормить, но убедившись, что уроки в школе уже начались, заварачивает горячие пирожки в газету и запихивает мне в портфель.

***